Мои дорогие одноклассники по 44-й школе!
Так уж случилось, что наша учительница Людмила Дмитриевна Разина, которую мы дважды с вами отстояли перед администрацией сначала 44-й, а потом и 50-й школы, попросила меня разместить свое поздравление по случаю нашего общего в этом году юбилея - 70-летия со дня рождения. Я с удовольствием выполняю её просьбу. Думаю, вы согласитесь со мной, что будет неплохо, если в комментариях или отдельным текстом и вы дополните мой текст своими воспоминаниями. Кстати, для сведения сообщаю, что следующий юбилей Людмилы Дмитриевны уже не за горами – чуть более чем через полгода!
Честное слово, я говорил ей не один раз, чтобы она сама опубликовала свои воспоминания, но она категорически не хочет. Поэтому делаю это я, от своего имени.
Я учился в 4-х школах. С 1-го по 6-й класс в 117-й на Папанина, 7-8-й –в 18-й, 9-10-й – в 44-й, 11-й класс - в 50-й. И в 18-й мне здорово не повезло, каждый раз, как что-нибудь со мной происходило: то ли начинал курить, то ли подрался, я нарывался на директора – А.Ф.Сдобникова. Один его облик внушал страх и отвращение: вечно плотоядно оттопыренная и влажная нижняя губа и пронзительный взгляд сквозь толстые стекла очков. У него был излюбленный метод наказания: выгнать до прихода родителей. Позже, уже будучи взрослым, я еще более утвердился в своем мнении: нельзя так поступать. Ну, какой мальчишка, скажите пожалуйста, сразу позовет родителей, он будет слоняться где попало, так и я! Неделю прокантуешься в парке Тельмана и только потом дома признаёшься. Короче говоря, с помощью отца я перешел в 44-ю школу, туда, где учились мои старые и лучшие друзья Марик Гринберг и Жора Ходасевич. После 18-й школы это был очаг свободы! Абсолютно другое, пожалуй, даже уважительное отношение ко всем ученикам! Это ощущение и, не ошибусь, интерес учителей к нам, придавали и нам стимул к познанию. Конечно, мы, как и все подростки, были эгоистичны, с излишним самомнением, наши выходки зачастую вызывали, как минимум, возмущение, но самое главное – нас уважали как личность и, я не помню ни одного случая, чтобы администрация работала не с нами персонально, а жаловалась родителям. Какие вечера, школьная радиостанция, посещения театров и концертов, я сейчас могу сказать, что именно эти 3 последних школьных года сыграли самую большую роль в моей жизни вообще. В 9-м классе нам очень не везло на учителей русского и литературы – по какой-то причине их сменилось 2 или 3. Помню, был такой Михаил Филиппович. Очень колоритный мужчина с небольшим украинским акцентом в широченных брюках и вышитой украинским орнаментом сорочке. Урок по А.С.Пушкину. Он вдохновенно читает стихотворение, в классе тишина:
«Ночной зефир
Струит эфир.
Шумит,
Бежит…»
делает эффектную паузу, и тут я громко произношу - КЕФИР. Класс взрывается от хохота, смеется и учитель. Ничего не поделаешь, разрядка тоже нужна.
Его сменила Людмила Дмитриевна Разина, она стала куратором. Милая 25-летняя девушка с огромными печальными глазами как-то сразу захватила нас своей непосредственностью, горением и редкой способностью сопереживать. Мы все чувствовали эту небольшую разницу в возрасте – всего 9 лет и для большинства, пожалуй, она стала старшей подругой. Кроме того, что положено по программе, Л.Д. открыла для нас мир писателей и поэтов-современников Аксенова, Вознесенского, Ахмадуллиной, Евтушенко, Окуджаву. Однако, зависть и нетерпимость коллег, а также зашоренность коммунистической идеологией (это же было только начало хрущевской оттепели) послужили отправной точкой к разбирательству эпизода в нашем классе. На уроке литературы Л.Д. прочитала нам стихи Е.Евтушенко:
«Ты спрашивала шепотом:
- А что потом? А что потом?
Постель была расстелена,
И ты была растеряна,
А губы нежность девичью
Дарили, не щадя…» и т.д.
Дело дошло до предложения «по собственному желанию» покинуть школу.
Узнав об этом, мы всем классом решили выдвинуть свой ультиматум: мы не придем на занятия, если наша Л.Д. уйдет из школы.
Я хорошо помню, как мы гордились своей победой, но не прошло и полгода, как нам пришлось еще раз доказывать свою верность любимой учительнице. Пусть меня она простит, но у меня есть стойкое убеждение, что я был виноват в том, произошло. Я ненавидел классные сочинения наверно потому, что почти никогда не читал те произведения, по которым их надо было писать. И в один прекрасный день мы с Мариком шли в школу через Алайский, через несколько минут нам предстояло писать классное сочинение. Предвкушая неприятную писанину, я возьми и скажи: «Да хоть бы она сгорела, эта школа!» Подходим к школе и видим дымящиеся развалины.
Нас срочно перевели в 50-ю школу и хотели дать другого учителя и классного руководителя, но окрыленные предыдущей победой, мы также предупредили доброго Василия Феофилыча о возможном в этом случае бойкоте занятий. Так мы отстояли Людмилу Дмитриевну во второй раз.
Нас трудно было заподозрить в излишней целомудренности, но бывало и так. Вспоминает Людмила Дмитриевна: «Мой комментарий на ваши сочинения по рассказу Чехова «Ионыч». Читаю о том, как Шухрат Мадьяров описывает поездку Ионыча и Котика в коляске, которая на повороте накренилась, Котик невольно прижалась к Ионычу, и.… Да, да! Дальше было многоточие, а я вместе с вами (учительница называется) смеялась над этим многоточием вместо слова «поцеловались».
Дорогой наш доктор биологических наук, да не обидишься ты на нашу с тобой, училку, за ее хорошую память?!
А сколько спектаклей мы просмотрели в театре Горького, причем после каждого писалось сочинение! К окончанию школы мы достигли такой степени борзописания, что на любую свободную тему могли сляпать сочинение любого объема! Когда я сдавал вступительный экзамен по литературе, то одна из проверяющих посоветовала мне подать документы на филфак вместо института связи, а Жора Ходасевич так «завернул» про скрижали истории в выпускном сочинении, что вспоминаем уже добрых полвека и не устаем хохотать по обе стороны океана! Главная «вина», без сомнения, считаю, ложится на Людмилу Дмитриевну!
Снова из ее воспоминаний: «Мы репетировали постановку «Цыганы» по поэме Пушкина. Алеко – Игорь Назарьянц, Дина Хамитова – Земфира, а Жора Ходасевич был, то ли обманутым мужем, то ли стариком, точно не помню. Зато хорошо помню, как много мы репетировали – даже по воскресеньям и, как Марик нес моего трехлетнего Сашу (ему сейчас – 57) на плечах на репетицию, потому что, по словам моих родителей, должна же мать хотя бы по субботам и воскресеньям видеть своего сына, а он её. Помню, как мы ходили на «Пахтакор» «болеть» за команду Жоры, как гордились им, кажется, он забил тогда два гола. Вы учили меня «болеть», грызя остервенело семечки и лихо сбрасывая шелуху на головы нижесидящих.
Но, как сказал А.С. Пушкин: «Иных уж нет, а те далече…» К сожалению жизнь нас закрутила, раскидала по разным городам, странам и континентам. О многих из вас после школы я ничего не знаю. Ушли из жизни Дина Хамитова, Сережа Немов, Аня Гершович, Игорь Назарьянц, Саша Сагиянц. Пусть земля им будет пухом, а мы сохраним память о них.
P.S. Если сможешь, пожалуйста, размести на «Одноклассниках» или на других, где возможно, страницах, мои поздравительные стихи, виньетку, вкладыш и, если поместится, фотографии мои теперешние, где я одна и с последними своими воспитанниками, у которых я работаю (точнее, в их семье) уже 18 лет Ариной Родионовной».
Вот такие получились у нас с Людмилой Дмитриевной юбилейные воспоминания.
Будьте все здоровы и счастливы!
Ваш Женя Томпаков.
Вот несколько фотографий, которые Людмила Дмитриевна мне прислала. Одна из них вам известна – это наша виньетка, две другие, где она в Большом Каньоне в мае этого года, четвертая – с семьей, где она трудится,
ну, а пятая – это мы на свадьбе у Жоры с Аней 1 августа 1969 года.
Моим первым выпускникам 1961-63 учебных годов по поводу их 70-летнего юбилея
Разлетелись вы, как птицы,
Разделяют нас границы,
Но мне снится, часто снится:
Исчезают все границы
И мосты соединяют берега…
Все давно уже минуло,
Все, что было, то прошло,
Пятьдесят четыре года пролетело, промелькнуло,
Пятьдесят четыре года утекло.
В тот день я шла к вам с речью пылкой,
Трясясь от страха и волненья,
А Саша Сагиянц сказал с ухмылкой:
«Училка новая! Прекрасное явленье!»
Так начался наш общий путь,
Два года бурной жизни школьной,
Их не забыть, не зачеркнуть,
Не выбросить из памяти без боли.
Я помню, что в рифму ложится,
И то, что совсем не рифмуется,
Чтоб в этом во всем убедиться,
Пройдемся по Пушкинской улице.
Окончена школа, в руках аттестат,
Вы юные, вам восемнадцать,
И я вас люблю, как два года назад,
Когда перестала бояться.
Идем мы на площадь, встречаем рассвет,
Поем про какие-то дали,
И вы мне вручили огромный букет,
Который на клумбах нарвали.
Пускай разлетелись вы все мои птицы,
То время всегда в мое сердце стучится,
Память о выпуске первом любимом,
Память о светлом неповторимом.
Я помню вас юных, какими вы стали?
Своих одноклассников вы вспоминали?
Построили дом, деревцо посадили?
Достойных детей родили и взрастили?
В этот год ваш общий юбилей,
Я мелькну средь множества гостей,
Подарю вам радость и удачу
(Только так, я не могу иначе),
И подарят мудрость вам и свет
Ваши семьдесят прекрасных добрых лет!
Ваша бывшая учительница и классная руководительница Л.Д. Разина