Лейла Шахназарова
«...С обостренной требовательностью человека высочайшей внутренней культуры, он все меньше воспринимает себя поэтом, все больше приходя к горькому, выстраданному амплуа афориста (“Когда б вы знали, из какого sorrow...”). В письме, присланном мне сегодня: “Когда Ежи Лец забрался на самое высокое облако, сверху приветливо помахали”. Что может быть сказано точнее о самом Павле?..».
Я написала это когда-то, представляя читателям сайта «Письма о Ташкенте» подборку стихов бывшего ташкентца Павла Шуфа.
Уже то скупое знакомство открыло многим, кто знал его прежнее творчество (в основном произведения для детей и юношества), – иного Шуфа. В США, где Павел Ефимович живет с 1992 года, один за другим выходят сборники его афоризмов, эпиграмм, бурлесков, сатирической поэзии, фаблио... И каждая из этих книг, составивших декалог «Империя шуфств» (2001–2006), раскрывает писателя Шуфа по-новому, неожиданно и ярко.
Впрочем, так ли неожиданно? Скорее, наверно, все-таки закономерно – для всех, кто знает блестящее остроумие этого многослойного человека, его парадоксальный ум, талантливое видение мира, мастерское владение искусством словесной игры.
…Итак, состоявшийся, признанный литератор, готовящий к печати очередной сборник: избранное из всего опубликованного в эмиграции, в идеале – лучшую свою книгу. Таким он предстал, когда мы снова встретились, благодаря Интернету, в 2005-м.
Тогда казалось, что Павла Шуфа, вновь обретенного давнего друга, я знаю достаточно хорошо. И как же заблуждаюсь в этом – поняла лишь тогда, когда он, – мастер, автор около трех десятков книг, не нуждающийся, казалось бы, ни в каких советчиках в литературе, – доверил составление и редактирование этого нового, так много для него значащего сборника – другому человеку. Мне.
Удивительным, радостным и трогательным открытием обернулась для меня эта работа. Открытием человека вроде бы давно знаемого, неизбывно близкого по духу и душе, – и совсем по-новому талантливого.
…А ведь судьба была и мне обещана…
Что ж ныне – и штормит, и одинок,
И жизни мед – целительные женщины, –
Как палубы, уходят из-под ног?..
Так неожиданно, – хочется сказать – беззащитно – раскрывается прежний и одновременно – незнакомый Шуф в стихах и афоризмах, составивших его новую, ожидающую ныне выхода в свет книгу – «Дорогу не обгонишь». Непринужденный острослов, с изящным и легким даром каламбуриста, – и мудрец, поражающий глубиной философских прозрений в щемяще-горьких, выстраданно-ироничных афоризмах. Едкий, язвительный памфлетист – и тонкий, даже изысканный лирик, каждое стихотворение которого – своеобразный коан, доверительно обращенный к читателю-другу.
Как пору назвать, когда глохнут слова,
А ты – все еще не немой,
И белая осень вступает в права
Считаться зеленой зимой?..
Интеллектуал, не устающий восхищать энциклопедической эрудицией – и обожающий со школярским озорством «как волка – Мюнхгаузен, вывернуть фразу», приглашая равного собеседника разделить с ним это удовольствие! Человек огромного мужества, преодолевающий в последние годы физическое нездоровье; порой – мизантроп, знающий человеческую природу насквозь и ничуть в ней не обманывающийся...
...Эй, Бухгалтер! Что осталось?
Как легла цифири карта?..
Предварительная ль старость
Окончательного старта?
Предварительные ль хляби
Окончательной пустыни?..
Предварительные ль бляди
Окончательной святыни?..
И вдруг – по-юношески открытый романтик, с безоглядной жадностью верящий жизни!..
Пусть меня любовь и не спасла, –
Требую,
презрев угрозы ада:
Будь сильней Звериного Числа, –
Хрупкое Число Шахерезады!
А еще – интеллигент в настоящем, изначальном смысле слова: редкой нравственной чистоты, неисчерпаемого душевного богатства. Тот самый «образованный человек с больной совестью»…
Век-марафонец вдаль бежит,
И вновь, не исчерпав лимита,
Уйти стремится Вечный Жид
От вечного Антисемита.
...Но я, кажется, уже отвлекаюсь от представляемого читателю текста и перехожу на личности. Вернее, Личность. И – тысячу ликов автора «Дороги…».
До этого уже прозвучало слово «мужество». Боюсь представить, сколько его, писательского и человеческого, понадобилось Павлу Ефимовичу и для того, чтобы предложить мне – пусть и другу, и редактору, которому он доверяет, – перелопатить все, написанное им за многие годы, а это, ни много ни мало, одиннадцать сборников! – чтобы из них выбрать лучшее. То, что только и достойно, по моему (! – не его, автора!) мнению, войти в новое издание. В некотором смысле – книгу-итог, квинтэссенцию творчества полутора десятилетий. Книгу, очень важную для него. В чем-то, может быть, итоговую. И уж безусловно – исповедальную. «Стихи и афоризмы – уста боли»...
Работа, уже наша совместная, над рукописью «Дороги…» продолжалась два с половиной года. Работа, честно говоря, порой по отношению к автору просто жестокая. Достаточно, наверно, сказать, что материал, отобранный мной из, в общей сложности, около трех тысяч страниц всего изданного в предыдущие годы, уложился – в двести с небольшим... Породив прекрасное, хоть и полное горечи, стихотворение Павла «Десятина для редактора»:
…Мне мой век отпустил
и прозренья, и бред,
И содом, и томленье –
подняться
Из трех тысяч страниц мне предписанных лет,
Где для вас – только двести пятнадцать.
Но, сгустив мою жизнь, –
ведь не грех сохранить
Тайну мантры
и правду молений,
Коль взимаете двести пятнадцать страниц –
Десятину с моих накоплений?
...И пока вы юны вне времен и границ,
А ваш сон эротичен и чуток,
Я прошу эти двести пятнадцать страниц
Сократить –
до пятнадцати суток.
…И все-таки настал день, когда автор и редактор пришли к согласию. Обогнать дорогу не удалось, – но непростая работа над непростой книгой закончена.
…Зарыв талант, познаешь ты
Кротов небесной красоты.
Нет, автору этих слов «познать» подобное не придется. Потому что новая книга Павла Шуфа состоялась, она готова прийти и к узбекистанскому читателю. Как пришли уже, хотя бы в отдельных подборках, его стихи и отточенные, виртуозные афоризмы.
«В непристойном предложении меньше зла, нежели в бесталанном абзаце».
(Чего уж проще и точнее…)
«Далеко не каждый имеет право верить в Бога».
(…Н-да, и с этим спорить трудно...)
«Человек с его архитектоникой и функциями – самый совершенный макет тюрьмы».
(Страшно…)
«Идеалы должны стоить того, чтобы их предать».
(Собственно, на что он намекает?..)
«Трудно сопрягаться не с человеком, а с выстроенным им собственным эвфемизмом».
(Это уж не в мой ли адрес?!..)
«Разочаровавшийся во всем Богатый Внутренний Мир утешается тем, что начинает обретать внешность».
(Ну, это уже, знаете, посягательство на прайвиси!..)
«Личная жизнь – еще не повод для биографии».
(«Маг словес, седой вагант, – ах, зачем вы интриганТ!..»)
«Если вы такой умный, то почему вы до сих пор не шут?»
(Не шут? Или… не Шуф? Ого, кажется, склонность к каламбурам заразительна…)
Но ведь, если чуть перефразировать еще один афоризм того же автора, сказанный об анекдоте, – и роман, в сущности, – не более чем черновик каламбура. Во всяком случае это именно так в «Империи шуфств» Павла Шуфа. Государстве, где легким, крылатым даром его творца рождаются и такие «черновики», как «Хайям в Афинской школе» (http://slovo.nx.uz/parnas-name;
http://mytashkent.uz/2013/03/24/xajyam-v-afinskoj-shkole-ili-parnas-name/; http://www.shuf.net/~pavel/books/parnas-name.htm).
«Читайте ошеломительную поэму Павла Шуфа – и позавчерашнее окажется далеким будущим, а день сегодняшний уйдет во вчера и сядет в кабачке рядом с Хайямом, чтобы испить из хума напиток вечной иронии над собой, над миром и даже над зрачком красавицы, ставшим обожженной крупинкой потеющего кувшина. Или же пройдет мимо Диогена, предложив за сто баксов новый кованый обруч для его бочки…
Какое пиршество ума, безумия, юмора и всечеловеческих слез!
Блестяще, ни на что не похоже…».
Так пишет о «Хайяме в Афинской школе» доктор культурологии Салим Галимович Фатыхов (http://mytashkent.uz/2013/03/24/pavel-shuf-i-ego-xajyam-v-afinskoj-shkole-ili-parnas-name/) – один из первых читателей этого произведения, чей жанр сам автор определил как «поэму-трактат». Произведения, похожего на сложное полотно с восточным орнаментом, за которым – опять же по-восточному витиевато – зашифрованы множественные культурные смыслы. Да и может ли быть иначе с творением мастера, создававшимся, продумывавшимся, переписывавшимся семнадцать лет?..
…Эллада... Рим... Поэтов яд и хмель...
Философов всех весей и земель
Созвал в веках карнаем дивной кисти
Афинской Школы ректор Раф а-Эль.
Легко забыт зловещий мост Сират
Во имя древнегреческих отрад,
Где в тамадах блистает Аристотель
И где в алаверды силен Сократ.
Здесь Птолемей над глобусом парит,
И Афлатун о горнем говорит,
И, циркулем своим в оливки целя,
Сам Архимед к наукам гнет Харит.
Вот с Птолемеем глобус я верчу,
На Диогена-циника ворчу,
Но, вдруг узрев явленье Искандера,
Скрываюсь в ель (по-нашему – в арчу).
Тут Заратуштра, что на мысли скор,
А рядом – Ибн Рушд и Пифагор:
Видать, и те не рады с Искандером
Вести научный рукопашный спор.
(Там истина на кончике пера,
Где перышко торчит из топора...
Пусть хороши Афинские мектебы, –
В Афрасиаб пора, уртак, пора!)
«…Потрясающая ориентальная бездна развертывается в этих блестящих интеллектуальных поэтических инверсиях. Каждое слово из привычного тезауруса или сконструированное автором из русско-тюркско-персидского лингвистического океана морфем, каждое четверостишие, сверкающее юмором, эротикой, иронией, глубочайшими знаниями и трепетной любовью к Востоку, – это особое квантовое пространство, в котором читатель переносится из сегодняшней восточной чайханы в сократовские Афины, из турано-сверкающего Афрасиаба – в Рим, из торгово-гулящего Нишапура – в варяжскую Русь, из грешных Помпей – в воинственную Персию… Стучится в бочку к Диогену, вычерчивает на песке сентенции вместе с Аристотелем и цепляется за рычаг Архимеда, застольничает с Хайямом и увещевает Харона…» (С. Фатыхов).
…Наверное, и в самом деле нельзя обогнать дорогу по имени Время. Но есть «Хайям в Афинской школе» Павла Шуфа, есть сборники замечательных афоризмов и недавно завершенная новая его книга. И значит, дорога – вечная и прекрасная дорога, именуемая Творчеством, – продолжается.
…Невкусен в хоре я и переперчен соло,
Бегу мундиров, колпаков и ряс.
И на щеках моих – не разносолы,
Поскольку я всплакнул всего лишь раз.
Человек, написавший эти строки, имеет право сказать о себе так.
Лейла ШАХНАЗАРОВА.