Глава из книги.
Работаю юрисконсультом Окружного Исполкома и живу вместе с К.К-ским у Ишанхана Ш. Сюда часто приезжает и живет у нас по нескольку дней Л.А.-нов, бывший командир 4-го кав.полка, который еще в 20 году уговаривал меня перейти к нему в полк на должность ком.эскадрона и хлопотал о переводе меня из Маргиланского полка. С.Ю.К-в говорил ему на это: бери кого хочешь, только не М-ва. Наш «Ленька» теперь был бухгалтером с/х банка по шуркатам (с/х товариществам). Очень основательно проводил ревизии, но затем три-четыре дня пил самогон до потери сознания и его часто находили где-нибудь в арыке, мертвецки пьяного, с портфелем под головой. Когда его поднимали, он прижимал этот портфель с документами к себе и ни разу не потерял его. Все документы у него были всегда в порядке, а ревизии он проводил неподкупно, не идя ни на какие компромиссы, ни на какой подкуп или взятку. За это его ценили и уважали, прощая даже пьянку. Так же, как и Н.К-т, ходил в старой кавалерийской шинели (а Н.К-т даже еще и в буденовке). Ишанхан, теперь председатель Хазратаюбского ширката, в годы борьбы с басмачеством служил в разведке и сопровождал ком.фронтом Коновалова во всех его походах — теперь это все были старые боевые друзья на мирном поприще.
Ширкаты получали авансы в сельхозбанке, контрактовали хлопок, разведение которого теперь снова поощрялось, и должны были выполнять свой план — каждый хозяин единолично. Государство помогало деньгами, семенами, продуктами, удобрениями (жмыхом); рабочего скота, плугов в единоличных хозяйствах было недостаточно, поэтому план выполнялся главным образом за счет более крепких хозяйств, которые в связи с НЭПом быстро восстанавливали свой потенциал (раскулачивание прекратилось), а бедняки прибегали к кооперации — хашарам, и прочим формам совместной обработки полей. Беднота очень часто не выполняла свой единоличный план, вследствие маломощности хозяйства и задолженность их государству росла.
Председателю приходилось «отдуваться» за всех, что делало его должность очень хлопотливой и ответственной. Так было и с Ишанханом, к которому теперь его «друг» предъявлял серьезные обвинения. В 1927 году была проведена земельная реформа, по которой беднота получила землю за счет байских крупных владений; активизировалась безлошадная беднота и мы с Ишанханом решили организовать коневодческое товарищество, в задачу которого входило — дать в кредит бедноте рабочих лошадей, т.к. они-то главным образом и нуждались в этом для укрепления своего хозяйства. Так как я исполнял должность юрисконсульта Окрисполкома, то организация этого товарищества была моей чисто «общественной» работой. Председательство мы предложили Д.У-ну, большому знатоку финансов, экономики, животноводства и старому патриоту г.Джалалабада. Инструктором назначили …. ; отпечатали в типографии г.Андижана красивые членские билеты и Ишанхан С…. «адырма-адыр» («с горки на горку») изъездил весь Джалалабадский округ, выступая на собраниях т приглашая вступить в члены. Талантливый агитатор, энтузиаст своего дела поднял на ноги всю бедноту — как же: обзавестись лошадью, кто ее никогда не имел — это было мечтой каждого. Собрали средства, построили «рабат» в Джалалабаде, в котором имел право бесплатно останавливаться каждый член коневодческого товарищества; получили у государства кредиты, закупили в Семиречье 500 лошадей и раздали своим членам под долговые обязательства, с уплатой в рассрочку. Теперь отбою не было: желающих вступить в члены товарищества было так много, что никуда ездить уже не нужно было; в сарае, где принимались членские взносы, каждый базарный день происходило столпотворение. Счастливцы, приехавшие на своих лошадях, пользовались всеми привилегиями; авторитет товарищества рос с каждым днем. Но тут вышло правительственное решение об организации животноводческих товариществ, и нашему коневодческому товариществу было дано указание влиться в это новое товарищество и направление работы пошло по новому руслу. Опыт товарищества был ценен уже потому, что впервые после нужды с перегоном скота, организованного Исполкомом (Землеотделом и другими организациями, у которых зимой 1926 года погибло на перевале Кугарт 7000 голов крупного рогатого скота), нам удалось организовать перегон без потерь. Мы уже мечтали о своем ипподроме, нам отвели для этого место за городом, остолбили его, и, когда уже приступили к тренировкам лошадей и строительству трибун, все пришлось прекратить — новые хозяева отказались от этого якобы «нерентабельного» предприятия. А мы считали, что это повысит интерес к лошади, позволит правильно вести соревнования, вызовет большой целеустремленный энтузиазм у населения и даст нам значительный источник средств. Потеряв право голоса, мы вынуждены были отступить, предоставить преимущества барану и корове. Но эти товарищества, где не было энтузиастов, не получили своего развития и вскоре (в 1930г.) все перешло в колхозы.
Джалалабадский базар находился в центре города и по своим оборотам считался самым теперь богатым в Ферганской долине. Главное его богатство был скот, затем кугартское зерно, сузакский и ханабадский рис, мед. Мед привозили русские пасечники на пароконных бричках в пудовых (16 кг) банках. Курорт Хозретаюб был также местом паломничества мусульман. И, если Джалалабад оживал лишь по базарным дням, и сюда стекались продавцы из Семиречья и купцы из Андижана, Маргилана, Коканда и других городов, то «зияратчи» наводняли Хозретаюб все лето.
Каждый из паломников должен был принести жертву, т.е. зарезать барана в честь святого, и поэтому вокруг святых мест держали наготове целые отары баранов; день и ночь под котлами не затухал огонь. Рядом с «зияратчи» питался весь кишлак Хозретаюб и часть Джалалабада.