Nataliya Yungvald-Khilkevich пишет от имени Георгий Юнгвальд-Хилькевич.
Высоцкий очень любил узбекские байки, которые я ему рассказал, а потом их повторял. Вот несколько из них.
Я был приглашён узбекским правительством к пятидесятилетию республики сделать эскизы костюмов и оформить балетный спектакль. Вдруг меня вызывают к министру культуры. А министром в то время был назначен бывший член ЦК Узбекистана – Наджимов. Он сидел в своем кабинете нейлоновой белой рубашке в сорокоградусную жару и чесал потную волосатую грудь под рубашкой.
“Товарищ спесиалист, - сказал мне господин Наджимов, - Мне дошли неприятний разговор про вас. Ви делаете костюм, да? Для балет Большой театр имине на Алишер Наваи?”
Я говорю:
Да.
“Скажите, пожалуйста, ви знаите, щто страна наша в тяжёлом материальном положении?”
Я говорю: знаю.
“Так почему ви себя так ведёте? Юбилей, не юбилей, ми не позволим государственные деньги вибрасывать.”
Я совершенно не понимаю в чём дело: «А в чём моя вина?»
«Как в чём вина? Ви костюм - пачка, делаете каждой балерин?”
Я говорю: «Да, шьём пачку».
“Ви щто, с ума сощёл, каждой балерин - пачка костюм щить?! Никаких пачка! Адин кастюм – адин балерина!”
Когда я рассказывал эту байку, Володя хохотал.
Мой отец много лет проработал в Узбекистане, главным режиссером театра в Ташкенте. «Поднимал» оперное искусство. Был период времени, когда в Ташкентский театр директором был назначен национальный кадр, узбек. Тогда в Азии была такая фишка: руководителем назначался узбек, а его замом русский, который был комиссаром. Он и работу вёл, и всё решал, и в то же время - национальная политика соблюдалась. Узбек на высоком посту. Из оперного театра – убрали русского директора, который руководил несколько лет, и прислали, номенклатурного работника, бывшего директора мясокомбината, крупного начальника. Придя работать директором театра, он вообще в первый раз в жизни вошёл в оперный театр. Все ему там понравилось: и бархат, и кресла, и золоченые ложи. Он сказал: “Керасиво очень, хярашо, билестит всё”. Все работающие в театре выстроились перед ним и ждут от него директив, указаний, собраний – но ничего не произошло.
Он сел в ложу дирекции и сидел там каждый день, на каждом спектакле, в течении месяца и молчал. Спустя месяц пересел в литерный ряд, и там тоже отсидел месяц. И опять никому ничего не сказал. Потом вдруг объявляется общее собрание. Весь коллектив высаживается на сцене, что непривычно для театрального коллектива. Потому что при общих собраниях коллектив садится на зрительские места, ставится столик в проходе, там садится президиум – и так проводится собрание. А тут произошло по другому. Весь коллектив театра был посажен на сцене, а в литерном ряду сидел директор театра.
Он сказал: “Ето сабрание будит. Ето ми вам расскажим, то что ми поняли, увидили и то, что будим проводить в жизнь.” Коллектив вздрогнул, потому что любой начальник приводил в ужас. Все помнят тот беспредел.
“Вот я дыва месяца смотрел то, что тут происходит. Много бизабразия. Хотя есть отдельные спесиалисты. Один такой поёт, красивый голос идёт. Мине панравился. Такие вещи есть, как эта… рек… реквизит называется. Всякий там чашка, ложка, кроват.”
Ему говорят: “Да, есть у нас Саипов, который тридцать лет работает в театре реквизитором, опытный человек.”
Он говорит: “Товарищ Саипов, у вас уши есть?”
Тот испуганно: “Есть”.
“Вы тридсать лет слушаишь оперу, да? И не слышишь, чего уважаемый седой человек, генерал Гремин говорит: “Оне-э-гин, я с кровати не вста-ану”. А гиде кровать, почему не принес, он стоит один в пустой комнаты?”
Потрясённый реквизитор сел весь бледный и понял, что его дни сочтены. Ну, и весь коллектив замер в предвкушении, потому что все догадались, во что это дальше выльется.
Директор говорит: “Следующий вопрос. Я посмотрел штатно расписания. Вот в угол стоит Саламон Львович Капирович, на барабане играет. Он висший ставка получает. Да? Самий високий классный музикант в театре. Да? На барабан и ребёнок играть может. Ну, да ладно, если би он работал харашо! Он весь спектакль “Лебединое озеро” всего два раза стукнул! Если ви такие деньги палучаете, уважаемий, играйте от начала до конца спектакль, пожалуйста! Просто так сациалистический государство не платит! Ви меня поняли?»
Капирович сидит в поуобморочном состоянии.
«Ви звания имеете, товариш дирижёр. В литерный ряд всегда сидит самый уважаемый человек, который есть в республике. А ви стоите всё время задом! Ви сесть не можете? А!?”
Главный дирижёр театра Даниях был узбек. Он посмотрел на директора и сказал: “Знаете что я вам скажу? Вы идиот!”
“Ви уволены, - сказал директор не моргнув глазом.”
На следующий день артисты побежали в ЦК. И ещё через день директора театра все-таки сняли.