«Мы уже подъезжали к самолету, когда террористы вывели заложника-милиционера, чтобы расстрелять. Они думали, что в Ташкенте специально тянут время. Нас было трое: командир Атабаев, радист Лебедев и я. Впускали в самолет по одному. Когда подошла моя очередь, меня ощупали, потребовали открыть сумку, в ней лежали документы, схемы для полета. Я зашел в салон, увидел перепуганных пассажиров, прошел в кабину. Там тоже находился террорист с автоматом…» — рассказывает штурман Анатолий Инсебович Ли.
Самолет захвачен террористами
«Это случилось в августе 1990 года, — продолжает наш герой. — Нам звонят и говорят, чтобы мы готовились к вылету. Я поехал в аэропорт». Оказалось, что произошло чрезвычайное происшествие. Из Нерюнгри в Якутск на пассажирском самолете перевозили заключенных, один из них в протезе пронес в самолет обрез. Преступники разоружили милиционеров, захватили самолет и заставили пилотов снова сесть в Нерюнгри. Бандиты потребовали автоматы, бронежилеты, рации и деньги, в противном случае угрожали начать расстреливать заложников. Спецслужбам удалось договориться с зэками, чтобы те отпустили детей и женщин. Террористы решили лететь в Пакистан через Ташкент, где вечером того же дня приземлились.
«Здесь создали оперативную группу, — вспоминает Анатолий Инсебович. — Всю ночь велись переговоры с преступниками. Им объяснили, что летчики захваченного самолета могут летать только по территории СССР, что они не знают английского языка и международных правил полета. Террористам предлагали другой самолет, но они отказались. Тогда было принято решение заменить часть экипажа. В Узбекском управлении гражданской авиации я по должности был старшим штурманом по самолетам Ту-154. Отправить своего подчиненного на такое дело – для меня было морально неприемлемым. Если бы что-то случилось, как бы я смотрел в глаза людям. Пока нам оформляли документы, преступники нервничали.
Мы зашли в самолет, сели в кабину, помню – даже не поздоровались с командиром из Якутска, не спросили имя – было не до этикета. Начали готовиться к полету. Их главаря я предупредил, что один выстрел на большой высоте в самолете, и нам конец, так как произойдет разгерметизация. Взлетели, нам разрешили приземлиться в Дели. Террористов Индия не устраивала, они приказали взять курс на Пакистан. Я передал это на землю. Наш МИД пытался договориться с пакистанской стороной, но получил отказ. Мы подлетаем к границе с Пакистаном и включаем специальный сигнал «Терплю бедствие», пересекаем границу, и нас сразу же перехватывают два истребителя F-16. Они имели право сбить самолет, вошедший в воздушное пространство их государства без разрешения. Я вижу, что истребители идут с нами крыло в крыло. По военной авиации я знаю, если они начнут отставать, значит, им дан приказ на уничтожение. Получается, мы стали двойными заложниками: неба и земли.
Мы прилетели в Карачи. Пакистанская сторона, чтобы не дать нам сесть, выгнала на аэродром машины, бронетранспортеры. Мы полтора часа летали в зоне ожидания. В это время мы вели переговоры с землей, объясняя, что борт захвачен, на нем заложники – ни в чем не повинные люди. Когда стало заканчиваться топливо для полета и возникла аварийная ситуация над Карачи, мы сели на полосу, которую освободили от техники. После посадки террористы говорят: «Вы нас обманули, сели на какой-то советский аэродром». Мы ответили, чтобы они посмотрели вокруг – самолеты не наши. Главарь преступников, не сумев договориться с местными властями, решил оказать сопротивление. Как сейчас помню, он заявил: «Дадим им бой». Я ему сказал: «Вон видишь те кусты, это не кусты, а замаскированный пакистанский спецназ. Вас надолго не хватит». В конце концов, террористы были арестованы, а заложники освобождены. Нас допросили пакистанские спецслужбы и разрешили лететь домой».
Штурман – интеллект самолета
Анатолий Инсебович Ли родился в 1939 году. Отец был военным, служил в пограничных войсках на Дальнем Востоке. В 1936 году отца репрессировали и сослали в Казахстан, где в Кзыл-Орде и родился наш герой. Позже семья переехала в Узбекистан.
«Я рос в Андижане в узбекской махалле, соседи нам помогали во всем, — рассказывает штурман. — Отец меня воспитывал по-мужски. В 5-6 классе у меня появилась мечта связать свою жизнь с небом. В 7 классе отец записал меня в секцию бокса. В 1957 году я окончил школу. Помню, пошел в военкомат и сказал, что хочу поступать в авиационно-техническое училище. Военком мне посоветовал Оренбургское военное авиационное училище. Там готовили офицерские кадры для военно-воздушных сил». К слову, в ту пору это учебное заведение оканчивал Юрий Гагарин. Анатолий Инсебович поступил, хотя конкурс был большой. Из Андижана поехали пять или шесть человек, и только наш собеседник успешно сдал вступительные экзамены: математику, физику, русский язык, физкультуру. Во время мандатной комиссии врач сказал, что у Ли рост не очень высокий: не хватает пары сантиметров. На что председатель-генерал ответил: «Взять этого парня, подрастет».
Началась учеба на штурмана. Режим был строгий, жили курсанты в казармах. В 6 утра – подъем, в 7 – завтрак, в 8 – учеба, обед, а потом до вечера опять занятия в учебном отделе – самоподготовка, затем ужин, вечерняя прогулка и отбой. Молодых бойцов учили быть выдержанными, сильными, настоящими мужчинами. Офицерские понятия чести и долга – незыблемы. Также у ребят была взаимовыручка. «Как-то летом в самую жару бежим мы в полном обмундировании, с вещмешком за плечами, — вспоминает Анатолий Инсебович, — мне тяжко, а друг, здоровый парень, говорит: «Цепляйся за мой ремень». Я схватился, так и бежали вместе, пока у меня не открылось второе дыхание. Через полгода нас начали готовить к полетам. Первый был непонятным, волнительным. Поначалу нас, восемнадцатилетних, сильно укачивало в небе, это уже потом мы натренировались. Сначала мы учились на самолетах Ли-2, а на последнем курсе уже летали на реактивном бомбардировщике Ил-28». Штурман должен знать оборудование самолета «от и до», прокладывать курс, делать расчеты, следить за работой навигационных приборов, выходить на бомбометание. Ночью штурманы учились бросать бомбы по радиолокатору. Тогда военному штурману давалось три минуты, чтобы он, управляя самолетом, прицелился и попал бомбой в цель. При этом воздушное судно может быть атаковано истребителями или обстреляно зенитками. Это в современных гражданских авиалайнерах все на автоматике, а в прошлом штурман – глаза, уши, интеллект самолета.
Анатолий Инсебович окончил училище, в стране началось сокращение вооруженных сил, поэтому он пошел работать в гражданскую авиацию. Два года был в Иркутске диспетчером, управлял полетами с земли. Потом стал летать на небольших пассажирских самолетах Ил-12, Ил-14. Через год был назначен старшим штурманом эскадрильи. В 1964 году переучился на современный скоростной для того времени самолет Ту-104, обслуживающий трассу Хабаровск-Москва. Облетал всю страну. В 1969 году перевелся в Ташкент, переучился и летал на Ил-18, Ил-62. С 1978 по 1984 годы работал в учебно-методическом центре при Узбекском управлении гражданской авиации штурманом-инструктором. Затем переучился на Ту-154.
Афган
Началась война в Афганистане. С 1984 по 1989 годы Анатолий Инсебович был старшим штурманом отряда, летающего в Афган. «Мы возили военных и вывозили раненых, — делится авиатор. — Заходишь в самолет, а там весенний или осенний призыв – новобранцы. Лететь до Кабула не больше часа, но за это время нас обстреливали и могли сбить. Вот ты и думаешь – в салоне 150 пацанов, не дай бог… Сам-то старый, а они. Когда мы подлетали к аэродрому, внизу выставляли три вертолета. При посадке шасси положено выпускать на600 метрах, а мы это делали на 3000, так как на более низкой высоте нас могли сбить стингеры (американские ракеты). Выше они не достают. Ты выходишь на посадочную полосу, гасишь скорость и камнем падаешь вниз, а вертолеты в это время отстреливаются от стингеров. Такие схемы посадки были приемлемы только для военных самолетов, а мы это исполняли на гражданских. Сейчас, когда мы встречаемся с нашими ребятами-афганцами, я всегда кланяюсь вертолетчикам. Если бы они нас не прикрывали, то… В афганской кампании мы потеряли 334 вертолета и 117 самолетов».
Президентский самолет
Когда начался вывод наших войск из Афгана, поступило распоряжение собрать экипаж из числа советских авиаторов для президента Афганистана Наджибуллы. Там началась междоусобная война, и местным пилотам не доверяли. Анатолия Инсебовича отправили в Москву в отряд особого назначения, где обучили, как возить первых лиц государства, с учетом дипломатических процедур, вопросов безопасности полета. Например, президент говорит, что прибыть туда-то надо в 9.00. В назначенный час нужно открыть дверь самолета, плюс-минус 30 секунд. Расчет должен быть точным. Самолет, находящийся в Ташкенте, вылетал в Кабул забрать Наджибуллу и доставить в пункт назначения. Большинство полетов проходило ночью, летали без связи, чтобы самолет не сбили. Переговоры с диспетчером разрешены только до Термеза, а потом все аэронавигационные огни выключались, чтобы лайнер не было видно, садились без позывного. Даже в кабине при грохоте двигателей авиаторы старались разговаривать тихо, как будто их могли подслушать. Президент Афганистана знал русский язык и иногда разговаривал с шеф-пилотом Кадыром Курбановичем Атабаевым. С особой теплотой Анатолий Инсебович вспоминает последнего: «Он был моим другом, братом, на которого всегда можно было положиться. Год назад его не стало, но я никогда не забуду наши совместные полеты и крепкую мужскую дружбу». Два года командир Атабаев и штурман Ли входили в состав личного экипажа президента Афганистана.
Анатолий Инсебович, став главным штурманом Национальной авиакомпании Узбекистана, летал до 60 лет (максимально разрешенного возраста), а потом 10 лет возглавлял службу аэронавигационного обеспечения полетов. Авиатор награжден орденами «Красной звезды», «За личное мужество»,медалью «За большие заслуги», «Почетной грамотой РУз». Сегодня он на пенсии, живет в счастливом браке с супругой Екатериной Петровной. Вырастил детей, у него много внуков и уже есть правнук. Мы желаем крепкого здоровья этому настоящему герою и благополучия его большой семье.
Надежда НАМ