Ризо Ахмад
Одним из узбекских обычаев в те давние и недавние времена досоветской и советской эпох, с развитием медицины, акушерства и охраны здоровья матери и ребенка, уходящих вовсе и постепенно забывающихся, считалось проведение пяти и семи дней только что родившемуся ребенку во время чилла (сорокадневья). Считалось, что это самые опасные для его жизни и здоровья дни. Детей старались уберечь от различных демонов, злых духов, бесов и нечистой силы, которые, в силу того, что именно в эти дни была большая смертность младенцев, якобы забирали детей в свой потусторонний мир. Особенно такие страхи появлялись у семей, долго не видевших детей или у которых дети рождались мертвыми или не задерживались и по разным медицинским причинам умирали.
В связи с народным поверьем на пятый день после родов ребенок заворачивался в старенький чапан (халат) отца или дедушки, относился отцом в заброшенный, запущенный, весь в развалинах двор, где должен был жить хоть какой-то старый – престарый дед. Отец с ребенком на руках трижды давал круги по этому двору с традиционными причитаниями:
Прошли пять – прошли вот камень,
Старый дом прошли насквозь,
Дом старика прошли мы тоже.
Ты теперь – кинжал отца,
Ты – кухонный мамин нож,
Ты – бабушкино ожерелье
И сестрино ты утешенье.
Читалась молитва, где ребенку желали таких же лет, что этот старик, этот старый дом и старый двор.По случаю пятидневья дома у ребенка готовились два блюда: ҳолвайтар( холва – халва, тар – мокрая, то есть кушанье из муки, зажаренной на масле с сахаром, напоминающее сладкое желе темного шоколадного цвета) и угро (лапшу), чтобы жизнь ребенка была сладкой , как это желе, и длинной, как эта длинная лапша.
При наступлении девяти дней повитуха, наложив на очищенную луковицу черную сажу от казана, намазывала ее младенцу на обе щеки и лоб, а также на мамину грудь и лоб. Считалось, что горечь от лука и сажи отгонит всякую нечистую силу от грудного молока матери и ее младенца. По прошествии девяти дней по случаю “спасения” ребенка от злых духов, радости, что теперь-то младенец останется навсегда в доме, с пожеланиями ему счастья и чтобы он много – много лет видел звезды, небо, солнце и луну, пелись причитания:
Девять прошел этот ребенок,
Теперь не умрет этот ребенок,
Неспелый еще этот ребенок,
Теперь господин дома этот ребенок,
Звездам и луне спутник этот ребенок.
Во время чилла проводилось считавшееся священным первое одевание младенца в сорочку. Проводилась эта традиция на третий день от его рождения. Особенно она чтилась в бездетных доселе, долго ожидающих детей семьях, у которых не было вовсе или они рождались мертвыми или вскоре умирали. Сорочка шилась из старой, залежавшейся ткани и называлась “собачьей рубашкой”. Шилась она без применения ножниц (из-за суеверия), а просто осторожно рвалась руками и кроилась на глаз. Этим выражалось пожелание к боженьке, чтобы жизнь младенца не прерывалась, “не резалась”. Надевание сорочки также обставлялось разными приметами. Сорочку сначала вешали на гвоздь, куда привязан баран, с причитаниями:
“Будь смирный, как баран,
Послушный будь, как баран,
Спокойный будь, как баран”.
Во второй раз сорочка надевалась на деревянную ступу или на выполняющий роль ступы камень – булыжник с причитаниями:
“Будь как камень,
Будь крепким, как камень,
Будь мощным, как камень,
Будь сильным, как камень».
И, наконец, в третий раз сорочка надевалась на младенца с причитаниями:
«Дай-то бог, будь большим,
Дай-то бог, сорочка и года не дотянет,
Дай-то бог, а ты – сто лет,
Дай-то бог, смирным будь,
Дай-то бог, безвредным будь,
Дай-то бог, с хлебом насущным будь».
В случае, когда мама оставалась бездетной или ее дети умирали, сорочка надевалась на собаку, обязательно суку с наговором – пожеланием: «Умножайся, как дети собачьи». То же самое делалось, когда такая мать наконец-то рожала первенца, то есть сорочка надевалась на собаку, а затем на ребенка. А на собаку надевалась новая, чтобы «не обижалась» и не «затеяла злобу» на ребенка за отобранное у нее. В некоторых местах сорочка шилась из сорока лоскутков. Имелась ввиду власть над ребенком сорока духов, у них испрашивалась поддержка. В других местах сорочка сначала надевалась на колышек, куда привязывалась лошадь, затем на ребенка при напеве низким, устрашающим голосом:
Рассыплю высоты,
Обгоню коня,
Ты – однодневка,
Я - всегда!
Приходило время дать имя ребенку, у которого все братья и сестры умирали в раннем детстве или он после стольких лет ожиданий наконец появился. Его то уж узбеки называли особо. Например, чтобы голова его была каменной, а значит, чтобы жил – не тужил сына называли Тош (Камень), Тоштемир (Железный Камень), Тошпулат (Стальной Камень), Тоштилла (Золотой Камень), Тошболта (Каменный Топор), Темир (Железо), Тошқўзи (Каменный ягненок), Ўльмас (Не умрет0, Турди (Остался), Тўхта(Останься), Турсун (Желаю, чтобы остался), Болта (Топор), Теша (Топорик) и др. А дочь – Тошгул (Каменный Цветок), Тошбиби (Каменная Баба), Турсуной (Останься), Тохтагул (Останься, Цветок), Ўлмасхон (Не Умрет).
При продолжающемся рождении мертвых или смерти младенцев, семья решала провести акт “купли” будущего ребенка. В знак этой мечты, надежды мать начинала собирать вещи для “покупки” младенца. Когда же ребенок рождался, его родители, отец и мать, согласно своим пожеланиям, через три дня после его рождения относили его в семью, богатую детьми с присловием: “Керак бўлса сизга, бўлмаса худога” (“Если вам – возьмите, если нет – поручаю богу”) и оставляли там. Через три дня после того, как малыш прожил у чужой матери, подлинные родители шли “покупать” его с присловием: “У вас мы хотели вот что попросить, пять детей у вас, продайте нам одного”. Женщина немного мучила родителей, сразу не отдавала его, сомневалась – стоит ли, торговалась, затем, после принесенных для нее и ее детей подарков, “продавала”.
После возвращения ребенка, прямо у дверей своего домаотец приставлял малыша к косяку, а к его горлу нож тупой сторонойи восклицал: “О боже, отдаю тебе моего потомка”. В этот момент у дверей появлялся мужчина (родственник, сосед), тянущий за собой на веревке барана и отдавал его. Отец снова, уже радостно восклицал: “Пророк наш Ибрагим вместо сына пожертвовал овцу, так и я посвящаю этого барана богу нашему”. Передав малыша матери, готовил животное к закланию, а затем раздавал куски мяса близким и соседям, или давал угощение - ақиқа по случаю рождения долгожданного..
Ребенка же называли , если сын – Сотиболди (Купил), Сотиқул(Купленный раб божий) и др. Если дочь – Сотти (продана), Сотигул (Проданный цветок) и др.
При достижении 10 – 12 дней ребенку проводится так называемый праздник купания. На этот праздник собираются только близкие и только женщины: обе бабушки малыша, его тетушки и сестры. Во время чиллы вообще показывать ребенка кому-либо кроме вышеназванных нельзя, запрещается из-за сглаза. Купание проводят бабушки. Одна бабушка держит его стоя в ванночке, другая поливает его с головы до ног теплой приятной водой. Все поют:
Вода – худая, ребенок полный,
Боже, сделай воду бальзамом для него,
Сотри с его тела всю грязь и нечистоты,
Сделай, чтобы всегда в счастье были дети,
Чтобы не видели болезней и утраты.
Только после такого официального купания можно проводить бешик тўй (праздник колыбели) и впервые укладывать ребенка в люльку.
Праздником у узбеков считается и так называемое первое расчесывание волос девочки. Волосы у девочки выросли до целой пряди – это считается, что она выросла телом и всей своей красой стала видной. Расчесывая волосы своей девочки и укладывая их в косички мать при собравшихся родственницах и соседках поет:
Как луна большая,
Как день малая,
Тебе семья,
А мне вина бадья
Вообще волосы ребенка имели на узбеков своеобразное магическое воздействие. Так, имеется традиция: через неделю после рождения волосы младенца стригутся, а затем проводится ақиқа. Если же у матери, потерявшей до этого детей, появился очередной ребенок, его волосы стригутся, оставляя кокил (хохолок – прядь волос в виде косички, оставляемой на постриженной голове). С возрастом, дай боже, чтобы остался жить, проводят худойи (угощение с богоугодной целью) и кокил тўйи (праздник пряди волос), где кокил стригут или сбривают. Эта прядь считается священной и закапывается под фруктовым деревом.
Наконец, по окончании чилла проводится “Чилла қувиш” (Изгнание чиллы). Готовится жареный горох, он смещивается с навватом (слюдяным сахаром). Эта смесь кладется в руки малышу. Для матери в последний раз готовится атала (мучная похлебка). Мать ребенка в ванной комнате или в домашней бане ложится спиной на моечную доску или на чистый теплый пол и растягивается во весь рост. Ей на руки дают ребенка, она сажает его на живот, берет за ручонки и держит их над его головой. Повитуха проливает над ними из таза сорок капель чистой теплой воды и приговаривают сорок раз: “Пусть сорок дней уйдут от ребенка к матери”. Затем мать встает и из этого же таза и той же кружки обливает себя. Обряд называется: “Қирқ калитли тос” (“Таз с сорока ключами”). Мать насухо обтирает и одевает ребенка и себя, затем заходит к ожидающим гостям, которые впервые пришли увидеть малыша. Под алла (колыбельную песню)мать обходит с ребенком всех. Все улыбаются и тянут руки к ребенку. Если кому-либо малыш улыбнулся, протянул руки, пошел к нему, тот берет его, нежно заставляя подпрыгивать на своих коленках и кладет ему в кармашек приготовленную денежку.