Фото Марины Идиатулиной (Вроде бы это в Андижане)

Ссылку прислал Турсунали Каримович Кузиев. (В рамках Узбекско-российского сотрудничества).
Очень интересный рассказ об открытии крепости на границе Согда и Бактрии.

Опубликовал Т. Кузиев

Пишет София Демидова:

8 июля, в субботу в Ташкенте было зафиксировано +48 в тени! Это был один из самых жарких дней лета!  Но любители поэтического слова и авторской песни, не испугавшись зноя, собрались в музее им. С. Юдакова, чтобы отметить уже ставший традиционным не только в России, но и  в Узбекистане День Семьи, Любви и Верности (день св. князей Петра и Февроньи Муромских). В этот раз собрались за дружеским чаепитием, чтобы отметить этот праздник общением, песнями и стихами. Людей было 17 человек — ровно по количеству мест в музее. ))

Главными героями встречи стали супружеские пары, которые живут в счастливом браке уже более 40 лет! Это чета Шабалиных — Владимир и Татьяна, Александр и Жанна Симоновы, также Светлана и Петр Демидовы (хотя супруг не пришел на праздник, но Светлана всегда представляет мужа рядом).

Три пары — счастливое число, и жизнь этих людей, и простая, и мудрая, — пример для многих… Все эти супружеские пары были награждены медалями Ташкентской и Узбекистанской Епархии в честь Святых Петра и Февроньи. Супружеские пары с огромным удовольствием поделились с нами секретами счастливого брака, рассказали несколько интересных историй, происшедших с ними за долгие годы совместной жизни. Затем я прочитала «Повесть о Петре и Февронии Муромских» — описание жития святых князей от Ермолая Еразма (XYIв).

Владимир Шабалин открыл творческую часть вечера песней! Прекрасная поэтесса Ирина Кокозиди поведала лишь о том, что живет со своим мужем бардом Юрием Кокозиди в счастливом браке уже более 25 лет. Остальные чувства Ирина передала в стихах и авторских песнях.

Поэт Олег Бордовский с особой теплотой рассказал о своей жене, которая покинула этот мир много лет назад, но которой он хранит верность и по сей день и прочел авторские стихи, посвященные «Его Величеству Женского Рода…» … Поэтесса Мунира Бабаярова прочитала детские стихи…

Вечер продолжился выступлениями «по кругу» — стихи, песня… Встречу творческих личностей украсила своим ярким, эмоциональным, артистичным выступлением филолог Елена Васильева-Чеботарева, любимая женщина Степана Степанович Балакина, которая оставалась с ним рядом многие годы до самого последнего часа…

Песню «Дождь…» на стихи ташкентского поэта Дмитрия Черникова исполнил композитор и исполнитель Геннадий Арефьев. Порадовала исполнением песен о любви завсегдатай поэтических и бардовских встреч и многократный лауреат фестивалей авторской песни в номинации «Поэзия», Дания… Читали стихи все присутствующие, и пишущие авторы, такие как Евгения Абалян, и известные поэты, такие как Виктор Игнатиков и Александр Курышев, и просто гости. И везде звучала вечная тема Любви, Семьи и Верности…

В заключение теплого во всех смыслах вечера, Жанна Симонова своим серебряным голоском спела несколько лирических песен на стихи своего мужа Александра Симонова. А он прочитал проникновенные стихи, посвященные любимой жене — другу…

Владимир Шабалин завершил нашу встречу в музее традиционной песней Юрия Визбора «Милая моя…»

И, как водится, — совместное фото на память! Потому что такие моменты творческого общения, единодушия, устремленности к свету остаются и на фотографиях, и в наших душах: «Ведь это всё любви прекрасные моменты…»

Фахим Ильясов.

Старший брат моего друга и одноклассника Анвара Фарух играл в футбол на позиции центрального защитника. В отличие от своего младшего брата Анвара, игрока техничного, отменного дриблера и голеадора, Фарух был футболистом — разрушителем. Он часто играл в «кость», но не специально, а из-за отсутствия специальной техники отбора мяча. Фарух разбивал себе коленки и локти падая на пыльную землю в борьбе за мяч. Он шел танком на соперника стараясь запугать того, но при этом Фара не нарушал неписанного кодекса чести и не ставил подножку противнику, не выставлял локти в борьбе за верховой мяч и не толкал исподтишка в спину. В подкате за мяч Фарух иногда сносил вместе с мячом и самого игрока. После подката в исполнении Фаруха, на «Поляне» ещё долго стоял пыльный туман, так мы с любовью называли пыльный участок земли на улице Шерозий. Летом толщина слоя пыли на некоторых участках «Поляны» достигала нескольких сантиметров. Но зато падая в борьбе за мяч в теплую пыль, никто из игроков не жаловался и не ныл словами из песни — «Мы разбиваемся».

Фарух был бессменным центральным защитником кукчинской команды в товарищеских матчах с командами других районов города. В трудные минуты игры, он становился лидером и бежал к воротам противника исполняя обязанности центрального нападающего. Даже если он и не забивал голы, то своим напором и стремлением выиграть, вдохновлял игроков своей команды и те начинали отчаянно бороться за все мячи. А если игроки команды Фаруха чувствовали превосходство соперника в технике, то по его подсказке начинали играть в пас и тем самым выигрывали секунды для того чтобы выйти к воротам и постараться забить гол. Проигрывая в счете два мяча, ребята по примеру Фаруха начинали играть более осмысленно и частенько им удавалось добиться ничейного результата, а иногда и выиграть матч. Особенно тяжело было играть с техничными и физически хорошо подготовленными командами из центральной части города. Лучше всех играли в футбол ребята живущие в ареале стадионов «Старт» и «Динамо». Но даже среди этих техничных, уверенных в себе, а иногда и чересчур самоуверенных футболистов из тенистых Новомосковских и Измайловских улиц, выделялся отменной техникой владения мячом мальчишка по прозвищу Клоп. Он был маленького роста, но мяч так прилипал к ногам этого невысокого кудесника, что взрослые ребята никак не могли отобрать его у Клопа. Когда играл Клоп, все, как взрослые, так и дети просто наблюдали за его чудесной игрой, получая удовольствие от футбола. Имя и фамилию Клопа я уже позабыл, все называли его просто Клоп, но финты и бразильская техника этого юного дарования остались в памяти. Если память не изменяет мне, то Клоп с родителями даже жил на территории стадиона «Старт».

Мы приметили, что дворовые и уличные команды приезжающие в нашу махаллю на товарищеские игры, имели по меркам тех лет красивые кожаные мячи. Фарух предложил всем нашим ребятам скинуться и купить настоящий футбольный мяч. А вообще — то мы играли резиновыми мячами за шестьдесят копеек и были вполне довольны ими. Пацаны скинулись кто — то по двадцать копеек, кто — то по полтиннику, а ребята постарше по рублю. Затем мы всей командой ездили в центр города и в магазине «Динамо» приобрели настоящий кожаный мяч со шнуровкой, а заодно ещё пару резиновых мячей. Шнуровка на кожаном мяче в первых тренировочных играх во время его «обкатки» рассекала кожу на лбу при игре головой, но все это были мелочи. На второй день мы уже научились прятать шнуровку под специальный язычок мяча и перестали бояться отбивать или бить по нему головой.

Наш первый и единственный кожаный мяч мы берегли как зеницу ока. Мы играли этим мячом только товарищеские матчи с командами других улиц и районов.
Хранился мяч по очереди у ребят нашей команды. Первым лорд — хранителем печати, то есть мяча, Фарух назначил меня. Я охранял этот кожаный красивый мяч темно — коричневого цвета как государственную границу от врагов пытавшихся перейти на нашу святую землю в лице моей трехлетней сестренки. Я даже не пытался этим мячом жонглировать во дворе, так как это казалось мне нарушением воинского устава по охране социалистической собственности. А чтобы младшая сестренка не нашла мяч, я спрятал его под стулом у дивана где спал. Я укрыл мяч своей лучшей пасхальной рубашкой, купленной мамой позапрошлым летом в московском «Детском Мире». Но когда я вернулся со школьной практики, то увидел сестренку играющую общественным мячом во дворе и даже роняющую мяч в арык. Этого святотатства я уже выдержать не мог и отобрал у неё мяч. Тщательно протерев мяч маминым фартуком, я под рев малышки отнес его домой. Плачущую сестру я вывел гулять на улицу и мы с ней сорвали несколько плодов урюка с соседского дерева. Наш урюк был намного вкуснее недозрелого соседского, но наша «мелкая» любила именно недозрелый плод, с кислинкой. Сестренка начала успокаиваться, а я пытался объяснить ей, что этот мяч не мой, а казенный, что в субботу я должен вернуть его ребятам. Но всё равно, пока мы с ней не сходили на кольцо восьмого трамвая и на последние пять копеек я не купил пару леденцов «Петушок» у хромой тетушки Кумри, один леденец малышке, а второй мне, она не успокоилась. А на сдачу в одну копейку Кумри — опа дала нам один солёный — пресолёный курут.

Рядом с нашим футбольным полем на улице Шерозий росли абрикосовые, черешневые и вишневые сады принадлежащие нескольким жителям махалли, а также густые, но абсолютно ничейные заросли джиды. Огромным абрикосовым садом и несколькими черешневыми деревьями с черными и крупными ягодами владел седой дедушка, вечно ковыряющийся в этом саду. Хозяина этого вкусного сада, мы пацаны, между собой называли Старик или Дон Абрикос (начитались Майн Рида). Старик собирал разные сорта абрикосов и черешни со своих деревьев и возил их продавать на Чорсу — базар. В тот жаркий июньский день мы должны были играть с ребятами с улицы «Хаммом кучаси» из махалли Шофаиз. Во время предматчевой разминки наш новый резиновый мяч за шестьдесят копеек, после сильных, но абсолютно бездарных ударов несколько раз прогулялся по верхушкам абрикосовых деревьев, метеоритом вонзаясь в ветки с неописуемо вкусными плодами. Плоды с шумом падали на траву. После очередного полета мяча над «Гнездом Абрикосов», возмущенный Хозяин возившийся в своем саду забрал наш мяч и ударил по нему садовыми ножницами. Естественно, мячик тут же сдулся. Запасным резиновым мячом играла восьми — девятилетняя малышня, так сказать наши дублеры. Фарух не стал отнимать у них мяч. Пришлось пустить в ход новый кожаный мяч.

Футбольную команду с улицы Бехзод из махалли Шофаиз, все по — простецки называли » Хаммом кучаси» — «Банной улицей». На улице Бехзод функционировала грязненькая общественная баня, с вечно залитой мыльной водой скользким бетонным полом. Услугами этой антисанитарийной бани, вынужденно пользовались один раз в неделю все наши ребята. Тазы в бане были настолько скользкими, что на их отмывание уходило минут десять, если не больше. Равнодушные, полусонные и часто выпивающие банщики с упорством достойным лучшего применения откровенно избегали выполнения своих прямых обязанностей. Получив свои шестнадцать или двадцать копеек с человека, они тут же забывали о нём. Но если клиент просил банщика заварить чай и принести ему стакан для «белого» чая, то банщики сразу оживлялись. После игры с «Хаммом кучаси», наша команда по приказу Фаруха осталась на жиденьком островке с желтой травой у краюшка пыльного поля. Там состоялось своеобразное футбольное вече. Обсуждали всего один вопрос — месть Старику.

Приговор «тройки» в составе Фаруха, Олима и Уткура (самые старшие среди нас), как в приснопамятные сталинские времена был краток, надо отомстить Старику. Все игроки проголосовали — «За». Я тоже поднял руку, хотя в душе был против. Но чувство стадности, а самое главное элементарная трусость помешали мне проголосовать против мести Старику.

В эту священную ночь, должна была состояться Вендетта. Ребята собирались закрыть дверь старика снаружи на замок и палками сшибать плоды абрикоса. На Кукче многие дома имели петли для наружных замков. Прикрепив навесной замок на дверь, ключ от него оставляли соседям. Старик за последние месяцы продырявил один из наших мячей, и два в прошлом году. Сколько мячей было порезано им в предыдущие годы никто уже и не помнил. Ребята решили собраться на футбольном поле ровно в полночь. Меня родители никуда бы не отпустили, поэтому я и не отпрашивался. Но старшие ребята во главе с Олимом (капитан команды) и Фарухом (тоже капитан команды в отсутствие Олима) пришли на поле ровно в ноль — ноль часов.

Стояла голая довольная луна. А меня держала за ноги земля, голая тяжелая земля (АукцЫон). Моя мама была той самой тяжелой матерью — землей которая после десяти вечера никуда меня не отпускала. Но мысленно я был с ребятами. После полуночи, ребята просто повесили на входную дверь Старика ржавый висячий замок без всякого ключа. Замок был заранее принесен кем — то из дома. Затем они стали быстро бить по веткам длинным шестом из тала (кстати,забытый среди деревьев самим Стариком). Созревшие плоды падали на сухую траву. Ребята специально громко шумели, чтобы заставить бедного Старика понервничать. Не столько причинив убыток, сколько произведя много шуму, ребята разбежались по домам. Кто — то из соседей снял наружный замок и Старик смог выйти на улицу. Старик жил с женой, его сын с детьми жил где-то в центре города. Три его дочери давно были замужем. На второй день Старик собрал с земли урожай и отвез его продавать на базар. После этой «абрикосовой ночи», Старик уже не кромсал наши мячи садовыми ножницами, а просто делал вид, что будто бы он не заметил упавшего недалеко от него мяча. Но всё равно, мы с опаской приближались к Старику чтобы забрать свой мяч.

Пусть я и не принимал участия в той ночи «Длинных шестов» по сшибанию абрикосов, но проголосовав за предложение «Тройки», я чувствовал свою вину перед Стариком. Поэтому, когда я ходил в магазин за минеральной водой, то специально проходил мимо его сада, чтобы каждый раз сказать ему, — «Ассалому — Алейкум», то есть поздороваться. А один раз я даже помогал ему собирать с земли упавшие абрикосы, обрезать сломанные абрикосовые и черешневые ветки и сложить их на краю сада. Через несколько дней помог Старику донести несколько тазов с плодами урюка и черешни до трамвайной остановки. Он вёз эти тазы с урожаем абрикосов и черешни на Чорсу — базар, а я этим же трамваем ехал купаться на Комсомольское озеро. Тазы Старика заняли всю площадку трамвая и часть прохода. На остановке Чорсу вместе с другими пассажирами я помог Старику вынести из трамвая тазы, где Старика уже ожидал его сын. Как они донесли до прилавка шесть или семь огромных и тяжелых тазов с абрикосами и черешней уму невообразимо. Наверное прижимистому Старику пришлось нанимать носильщика с тележкой.

Под вечер, довольный купанием в бассейне «Спартак» на Комсомолке и съеденным пирожком за четыре копейки на площади Бешагач, я зацепером на троллейбусе номер два доехал до площади Хадра где пересел на восьмой трамвай и в упор не видя кондуктора, которая надеялась «обилетить» меня доехал до Кукчи. Доехав бесплатно до Кукчи и даже не обсудив с товарищем по купанию детали завтрашней поездки на «Комсомолку», быстро зашел домой чтобы тотчас уйти играть в футбол. Войдя во двор, я неожиданно увидел Cтарика, этого грозного Дона абрикосово — черешневого сада, мирно сидящего на айване с мамой и соседкой Фарохат — опой. Они пили чай с маминым клубничным вареньем и лепешками от Фарохат — опы в ожидании моего отца. Я поздоровался со всеми, а мама даже обняла меня и поцеловала. Вот это было уже совсем необычно, и в моем понимании почти одиннадцатилетнего парня, мне даже стало неловко. Ведь я уже был совсем «взрослым». Я даже сам иногда ездил на Чорсу — базар покупать картошку, огурцы и помидоры вместо мамы и справлялся с поручением не хуже мамы. Обнять и поцеловать трехлетнюю сестренку, это пожалуйста, это всегда с удовольствием, но вот чтобы меня обнимали, нет лучше не надо, так думал «великий кукчинский мыслитель». Я привык получать подзатыльники от матери, для меня это было обыденным делом. Я всегда различал по подзатыльнику серьёзность своего проступка. Иногда легкий шлепок означал вовсе не наказание, а некую похвалу и даже выражение любви с маминой стороны. А вот всякие «обнимашки» со стороны мамы меня смущали и раздражали. Радовало одно, что они случались крайне редко.

Футбол в этот день пришлось отложить, мне было велено дожидаться папы. Отец пришел буквально через десять минут после меня. Он был нагружен черешней, первым, но ещё не сладким виноградом, бараниной для плова с рынка и мороженым. Потом взрослые вместе поужинали и пили чай. Это заняло ещё полчаса, за это время ко мне уже дважды приходили ребята и звали играть в футбол. Футбол в этот день пришлось пропустить. После чаепития папа читал суры из Корана, Старик даже прослезился от красивого папиного чтения Корана. Потом Старик долго благодарил папу за прекрасное чтение Корана. После ухода Старика выяснилось, что он принес нам полное ведро самых вкусных абрикосов. Мама сказала, что Старик таким образом выразил свою благодарность за то, что ему помогал ему таскать тазы с абрикосами от дома до трамвайной остановки. На второй день мама законсервировала эти абрикосы и они радовали нас зимой, напоминая о Старике и его дивном абрикосовом саде. Через пару дней аккуратно разместив в ведре Старика две литровые банки клубничного и вишневого варенья, я отнес его назад Старику.

Думаю, что если, не приведи Господь, вдруг случился бы неурожайный и голодный год, то запасы нескольких сотен трехлитровых банок законсервированной снеди, начиная от варенья семи — восьми видов, горного и предгорного меда, компотов из разных видов фруктов, а также помидоров, огурцов, патиссонов и даже зелени, не говоря уже о ящиках с яблоками, а также подвешенными на потолке зимними дынями и кисточками винограда, пары бочек с квашенной капустой хранившихся в нашем огромном трехкомнатном подвале, — спасли бы жизни не только нашей семьи, но и многих соседских семей. Хотя у некоторых наших соседей в их многокомнатных и уютных подвалах было столько всякой всячины, что несколько семей из какой — нибудь голодной африканской страны могли бы жить там годами не выходя наружу и даже не думая о пополнении резервного фонда продуктов.

Но вернёмся к Старику. Он конечно же догадался, что Фарух являлся инициатором и организатором «Абрикосового Погрома», но ничего не говорил. То лето было очень насыщенным на футбольные матчи. Наша команда играла во всесоюзном турнире дворовых команд под названием «Кожаный мяч». Ребята даже вышли в какую — то сто……..надцатую часть финала. Дальше они не прошли, их вовремя остановила команда из колхоза «Политотдел». Команда из «Политодела» катком проехалась по нашей молодой команде и разгромила нас со счетом 4:0.
Я все игры турнира просидел в запасе и помогал футбольным арбитрам вести протокол. Меня не допускали к играм наши капитаны Фарух и Олим из — за моей тощей комплекции. Да и годочков у меня оказалось маловато. На приз «Кожаного мяча» играли ребята 12 -14 лет, а мне только осенью исполнялось одиннадцать. Хотя многие футболисты других команд выглядели явно и намного старше заявленных 12 — 14 лет. Во время подготовки к этому турниру, У Фаруха было несколько инцидентов со Стариком. А всё потому, что Фарух тренировал нашего вратаря недалеко от абрикосового сада, так как там кое- где ещё сохранилось подобие травы, чтобы голкиперу было не так больно падать прыгая за мячом. Но инциденты заканчивались быстро, ребята просто переходили тренироваться на знойную от солнца и пыльную половину нашей «Поляны».

Весь июнь и июль прошли в футбольной феерии. Иногда, наши капитаны, они же тренеры, меня выпускали играть на замену. Я даже умудрился забить несколько голов разным командам. Но в основном, выходя на замену я бегал по полю и как морзянка веселым дискантом пищал во все горло, — «ошир, ошир», что в переводе означает — «пас, дай мне пас». Но старшие товарищи хорошо зная, что я тотчас начну заниматься ненужным дриблингом, а значит потерей времени и соответственно мяча, старались оградить меня от него и сохранить моё здоровье (от их же пинков под зад). Мне было интересно не столько забить гол самому, а красиво по «бразильски», обвести человека три, а то и четыре, а потом выдать пас набегавшим на ворота Анвару, Батыру или Малику. Но такие эстетские моменты по «бразильски» мне удавались крайне редко, в основном получалось по «кукчински». То есть, финтами уходил от одного, максимум от двух соперников, а третий выбивал мяч из под моих
ног или просто оттирал меня своей мощью от мяча.

ПОЕЗДКА В МОСКВУ, ФУТБОЛ НА ЗЕЛЕНОМ ГАЗОНЕ, КРЕМЛЬ И МОРОЖЕНОЕ.

В последних числах июля совсем неожиданно для меня, мы сели всей семьей на скорый поезд и поехали в Москву. Поездку в Москву мама и папа готовили в секрете от меня. Так сказать осюрпризили зная, что я обожаю путешествие на поезде. А чтобы я не надоедал им своими вопросами о будущей поездке, то родители держали всё это в тайне. Как говорила мама, что своими дурацкими вопросами я доводил её до головной боли. Я обожал поезда и саму железную дорогу. Меня очаровывала атмосфера предстоящего путешествия, радостного ожидания подачи поезда на пахнущем старым и нечистым бельём вокзале. Захватывала беготня с папой к окошку информации. Вызывал дрожь в теле непонятный и загробный голос диктора о посадке на московский скорый поезд. Будоражила суетливая посадка в вагон и прощание с провожающими и самое главное, — это предвкушение чего — то необычного в поездке. А специфический запах вагонов скорого поезда Ташкент — Москва только радовал обоняние и посылал сигналы в мозг, что состав вот — вот тронется. Это были двое с половиной суток сплошного географического наслаждения. Все мои родственники любили смотреть из окон вагона на лесные массивы появляющиеся после Оренбурга. Я тоже любил разглядывать российскую природу, но мне больше нравилось наблюдать за жизнью пустыни и казахстанских степей. Я представлял себе пустыню как живой организм. Я мечтал о том, чтобы пошел дождь и стада верблюдов вместе с редкими саксаулами в пустыне напились воды. А мелкие и малочисленные озерца мелькающие в окнах вагона после Аральского моря и до Актюбинска наполнились дождевой водой. Мечтал, чтобы поезд сделал многочасовую остановку у Аральского моря и мы смогли бы искупаться в нем. Мечтал увидеть многочисленных животных из популярных сказок Киплинга бродящих по казахстанской степи в поисках воды. Я даже ночью старался не спать, а с верхней полки смотрел на убегавшие от меня многочисленные полустанки, разъезды, загадочные ночные станции, равнодушных и сонливых железнодорожников и в противовес им возбужденных пассажиров стремившихся сесть в наш поезд. Видел каких — то женщин снующих вдоль вагонов под ярким светом железнодорожных фонарей. И несмотря на позднее время, вдоль всего поезда шла торговля рыбой, яйцами, домашними пирожками, беляшами, варенной картошкой, солеными и молоденькими огурцами, помидорами, ягодами, яблоками, молочными продуктами, оренбургскими платками, шерстяными носками, ичигами и многими другими изделиями кустарного производства, снедью домашнего пищеблока, а также дарами приусадебных участков. Многие пассажиры несмотря на полночь — за полночь, выходили из вагона и покупали еду у железнодорожных маркитанток. А когда поезд останавливался на станциях в светлое время суток, то я смело выходил из поезда и важно прогуливался под окнами нашего вагона, конечно же, под неусыпным надзором мамы. Остальные дети с завистью смотрели на мои прогулки из окна вагона.

По прибытии в Москву, мы остановились у каких — то дальних — предальних родственников папы на станции Крюково (Зеленоград). Эта станция и поныне сохранила своё название, а вот место где мы жили, вскоре превратилось в Административный Округ Москвы — Зеленоград. Мне очень понравилось находящееся недалеко от нашего дома настоящее футбольное поле. Так же как и пруд рядом с ним. Поле было абсолютно зеленым, сплошь покрытое травой.

О такой «Поляне» я даже не мог мечтать. С утра и до самой темноты я носился по этому чудесному и изумрудному полю. Наверное, я больше никогда не играл с таким удовольствием в футбол как на этом зеленом поле в подмосковном Крюково. Особенно мне удавались финты, когда приходила купаться в пруду коричневая от загара соседка Люба Тихонова. А если она ещё и подбадривала меня своими криками, —
» Эй, Ташкент, забей гол мусорам» , то у меня от её поддержки вырастали крылья. Получилось так, что многие мальчишки из станций Крюково, Планерная, Сходня, Химки ездили тренироваться на стадион «Динамо» и часто играли в динамовских футболках. Ездить на стадион «Динамо» было очень удобно для них. Они доезжали на электричке до станции метро, пересаживались и быстро добирались до «Динамо».

Динамо, — это ведомственное общество МВД и КГБ (ФСБ). Девочка Люба почему -то не любила команду «Динамо». А вот мой папа много претерпевший от этих двух организаций, тем не менее болел за «Динамо», а если точнее, то персонально за Льва Ивановича Яшина. Папа очень уважал Льва Ивановича Яшина не только как всемирно известного голкипера, но и как скромного человека и работягу. Днём, когда солнце пригревало наподобие ташкентского, мы с Любой устраивали купание в пруду. И хотя вода в нём была теплой, но я уже твердо знал что наше «Комсомольское озеро» намного лучше. В пруду важно плавали домашние гуси и утки. Как — то раз вечером, когда мама объявила нам, что завтра мы все едем в Кремль на экскурсию в какую — то Оружейную Палату, для меня это стало шоком. Сто лет мне не нужен этот Кремль вместе с Оружейной Палатой думал я. Ведь у нас с утра должна была состояться важная игра с командой из станции Планерная, а Люба обещала придти на игру. Никакой Кремль не мог сравниться с игрой футбол под карими очами Любы, тем более, что в отличие от игр на нашей кукчинской «Поляне», здесь я играл не с малышней десяти — двенадцати лет, а вполне взрослыми ребятами от пятнадцати и более лет. И никто меня меня не шпынял за то, что я проявлял свой индивидуализм и пытался обвести всю команду противника. Наоборот, многочисленные зрители, они же купающиеся в пруду, всячески подбадривали и кричали, — «Давай пацан, финти, не дрейфь». Но утром, в день поездки в Кремль зарядил дождь, поэтому все футбольные матчи с последующим купанием в пруду автоматически отменялись, а значит не будет и Любы. Но все равно, я поехал в этот в Кремль не испытывая никакой радости.

Папы не было с нами ни на завтраке, ни в электричке. Оказывается, ни свет ни заря, он уехал в Мавзолей, чтобы занять очередь для нас. Желающих попасть в Пантеон к Ильичу несмотря на дождь, была тьма — тьмущая. Простояв вместе с папой ещё час — полтора в очереди, я с большим интересом посмотрел на дедушку Ленина в прохладном Мавзолее, а вот в самом Кремле и его Оружейной Палате мучился от духоты из-за многочисленных экскурсантов и откровенно скучал. Но за свои мучения в Кремле я был вознагражден. После Кремля мы очутились в Александровском Саду, где с удовольствием вдыхал влажный, дождливый, но такой приятный воздух свободы. Мама смотрела на меня как на последнего недотепу, но мне было всё равно. Наступил самый главный момент этого дня, нас ждало знаменитое мороженое ГУМа. Пока сестры и брат ели свои пломбиры рядом с мамой, я прошел к фонтану в центре ГУМа и наслаждаясь бесподобным мороженым разглядывал фонтан, празднично одетых приезжих из разных уголков страны, модных иностранцев и тележки с мороженым мечтая съесть ещё одно. Папа угадав мои мысли принес мне ещё одно крем — брюле. День определенно удался подумал я. Такого вкусного мороженого которое продавалось в ГУМе в детские годы, я больше уже не ел. Даже великолепное американское мороженое «Баскин Роббинс» уступает ГУМовскому детских лет. Затем начался скучный процесс «шоппинга» для мамы и папы. Слава Богу, что меня оставили у фонтана с наказом не отлучаться от него, и поэтому я не мучился в отделе обуви для женщин как папа и остальные дети. Когда папа сбежал от мамы на пять минут, мы с ним выпили по два стакана газированной воды с крюшоном. Затем папа привел и напоил газировкой остальных детей. Оставив малышку со мной, папа с остальными двумя киндерами отправился в женский отдел обуви, чтобы до конца отстоять свою вахту при командире корабля. Когда улыбающийся командир корабля, она же мама подошла к фонтану в центре ГУМа с несколькими коробками обуви для неё, то стало ясно, что старпом корабля, он же папа, отстоял свою трудную вахту на пять с плюсом. После покупки обуви и ещё других вещей для мамы в ГУМе, мы пошли в самый главный Детский Мир страны.

В Детском мире я загляделся на игрушечные и водяные пистолеты, но мама технично, по «бразильски» оттиснула меня от витрины с пистолетами. Она заставила меня примерять пиджаки, брюки и ботинки на зиму, все вещи кроме ботинок, были куплены на вырост. Слава Богу, что не заставляли примеривать рубашки, а то пришлось бы повозиться с многочисленными и непослушными пуговицами. Тем не менее мне накупили несколько рубашек, пиджак, брюки и ботинки, да забыл, ещё и куртку на молнии. Мягкая, сшитая словно из велюра куртка понравилась больше всего, так же как и ботинки, которые были похожи на ботинки самого В.И.Ленина, как на его портрете в одноименном музее. Ботинки были кожаные, черного цвета, блестящие и имели полукруглый носик. Ботинки «а ля Ленин» издавали такой волшебный скрип во время ходьбы, что пацаны на Кукче обзавидовались и ещё долго расспрашивали меня об обувном ассортименте московского «Детского Мира», а также о ботинках В.И. Ленина в которых он лежал в Мавзолее. Но чего не заметил, то это обуви лежащего в Мавзолее Ильича. По — моему он даже был прикрыт одеялом до пояса. Но всему хорошему приходит конец. Вот и чудесный августовский месяц сплошного футбола, купания, многократного тестирования московского мороженого, смородины, малины и крыжовника, разбавленного всякими ненужными визитами в Кремлевские Оружейные Палаты, Исторические и другие музеи, Третьяковскую Галерею и походами к родственникам папы прошел очень быстро. Настало первое сентября. Но кричать здравствуй школа, не было никакого желания. Вот тут — то я понял, что Кремль с его Оружейной Палатой и другими музеями в тысячу раз лучше ненавистной школы, я даже был согласен слушать наискучнейшие лекции в московском планетарии, куда меня одного заманила мама, а папа в это время с остальными детьми гулял по зоопарку. Но уже было поздно что — либо исправить, Кремль был далеко, а школа рядом. Футболисты нашей команды, так же как и я, не любили школу вместе с её порядками. Мы вместе планировали побеги с уроков на футбольное поле. Нам всем много раз влетало за наши пропуски, мы обещали исправиться, но через некоторое время всё повторялось снова.
Впереди была долгая и многолетняя борьба со школой.

ОДИННАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ.

Фарух, наш второй капитан команды в это время уже был аспирантом химфака ТАШПИ. Наш первый капитан команды Олим закончил техникум, работал и учился в ТАДИ. Другой наш вице — капитан команды команды Уткур заканчивал МЭИ в Москве. А я только стал студентом — «новобранцем» после службы в армии. Наш Старик, наш грозный Дон Абрикос совсем постарел, но всё также старался поддерживать свой сад. Наше пыльное, пусть не очень ровное, но такое родное футбольное поле пришло в упадок. Пацаны подросшие нам на замену, вообще не играли в футбол. Если всего пять лет тому назад на улице Шерозий было несколько настоящих футбольных полей, то сейчас от них остались лишь небольшие кусочки, пригодные разве что для игры в волейбол. Зато появилось много разных участков засаженных фруктовыми деревьями, кукурузой, клевером, грядками клубники, зеленого лука, чеснока и т.д..

Как-то раз я возвращался домой поздно вечером на восьмом трамвае. Неожиданно ко мне в вагоне обратилась девушка с просьбой проводить её до дому. Оказывается за ней всё время сперва шел, а потом ехал какой-то назойливый тип. Девушка сказала, что знает меня, моих родителей и сестер. А я её абсолютно не помнил. Она также добавила, что родилась на Кукче, а потом они переехали в центр города.
Но когда дедушка и бабушка постарели, то её отец вместе с семьей вернулся обратно в родительский дом чтобы ухаживать за отцом и матерью.
Всё это случилось перед моим призывом в армию. Поэтому я и не признал эту соседку. Выяснилось, что мы с соседкой вместе были на концерте эстрадной музыки в театре имени Свердлова.

На Кукче Тип с трамвая увязался за нами. Он был выпившим, а по дороге от театра имени Свердлова до трамвайной остановки у гостиницы «Ташкент» пытался «охмурить» девушку и нес какую — то ахинею, типа, что обязательно пошлет сватов к её родителям. Своим не вовремя сделанным предложением и дыша перегаром, он просто напугал нашу соседку.
Неожиданно я увидел Фаруха курившего возле дома. На Кукче никто из ребят не курил дома, а также в присутствии родителей. Ребята выходили покурить на улицу, а если в это время выходил покурить кто — нибудь ещё из наших футболистов, то «перекуры» могли длиться очень долго. Мы поздоровались, Фарух с интересом поглядел на девушку. Я ему рассказал о Типе стоявшим поодаль от нас. Мы попросили Типа уйти, но он все равно увязался за нами. Он хотел выяснить где живет девушка. Когда мы с Фарухом довели её до дома, выяснилось, что она внучка нашего грозного Старика. Фарух выведал, что девушка училась в ТАШМИ, затем мы попрощались с ней, закурили и пошли обратно. Выпивший Тип поджидал нас за углом. Он сообщил нам, что живет на Бадамзаре (квартал в Ташкенте), что у него честные намерения и он хочет жениться на этой миловидной девушке. А выпил Тип, оказывается в буфете театра имени Свердлова во время антракта, куда он тоже имел честь пойти. В буфете Тип и узрел нашу соседку, где она с подругами покупала лимонад.

Но я уже чувствовал, что этому Бадамзарцу нечего делать у ворот нашей соседки, будь он даже сыном первого секретаря обкома партии (уровень современного губернатора), он всё равно получил бы отказ. Постояв немного рядом с Фарухом и девушкой, я буквально осязал химию между ними. А искорка проскочившая между Фарухом и Соседкой превратилась в настоящее сияние и осветила небо не только над нашим футбольным полем, но и над всей Кукчой. Неужели Бадамзарец не видел этого, удивлялся я. Потом мы проводили отрезвевшего Бадамзарца до остановки трамвая, которого естественно уже не было, он сел в частную машину и уехал.

Некоторое время я не видел Фаруха занятый своей учебой. Настало лето. После окончания экзаменов, товарищ детства Алик уговорил меня поработать во время каникул в пионерлагере «Полтинник», под руководством директора Данилы Исламовича. В Акташе была чудесная природа, а в пионерлагере дружный коллектив, прекрасные вечера в предгорье и красивые студентки — пионервожатые. Всё это вкупе никак не отпускало нас. И мы с товарищем с удовольствием согласились поработать в «Полтиннике» вторую смену. А на Кукче между тем Фарух вовсю ухаживал за внучкой Старика. Да что там ухаживал, дело шло уже к свадьбе. «Бадамзарец» оказался чиновником Минфина и сыном Управляющего Сбербанка одного из районов Ташкентской области. Он как и обещал в трамвае, буквально, через неделю послал сватов к девушке. Но родители девушки наслышанные о пьяных приставаниях «Жениха» с Бадамзара, вежливо отказали сватам, мотивируя тем, что ей надо учиться, учиться и ещё раз учиться, согласно заветам вождя мирового пролетариата В.И. Ленина. Свадьбу Фаруха и внучки Старика сыграли в родительском доме жениха. Хорошо помню только начало свадьбы Фаруха с его супругой. Мы с ребятами до начала свадьбы помогали в её организации, потом ездили с молодыми в загс, потом немного выпили на Красной Площади имени В.И. Ленина, а когда сели за стол, то снова выпили за здоровье молодых и я слегка опьянев ушел домой. На второй день молодая супруга, как и положено всем кукчинским невесткам, уже с раннего утра подметала улицу и двор. Но недолго играла для невестки музыка «Осенние листья», которые надо убирать ежедневно. Молодые вскоре переехали жить на восьмой квартал Чиланзара, так сказать, на заранее подготовленные позиции в виде кооперативной квартиры. У них родились два прекрасных мальчика. Один из них пошел по стопам матери и стал врачом.

Самое главное, что Старик дождался правнука и даже подержал его на руках. Старик и Фарух имели несколько замечательных качеств. Они никогда не жаловались и оба умели держать удар. Второе качество — это честность и порядочность. Старик после ранения в борьбе с басмачами долго провалялся в каком-то кишлаке без медицинской помощи и поэтому всю оставшуюся жизнь мучился болями в ногах. Его комиссовали и он вернулся в Ташкент. По ходатайству КОМБЕДа (Комитет Бедноты) и командования воинской части где проходил службу Старик, тогда ещё молодой красноармеец, ему выделили землю на Кукче, где он построил дом. Старик уже будучи за семьдесят, всё равно работал сторожем в каком — то учреждении и занимался своим садом. Я думал, что Старик давно забыл про инцидент с «Абрикосовым Погромом», но как- то раз мы были приглашены в гости в дом Старика по поводу рождения внука (сына Фаруха) и юбилея тестя Фаруха (сына Старика). Во время застолья, Старик угощал нас компотом из абрикосов, приговаривал, что он приготовлен из лучших сортов абрикоса в Узбекистане, и повернувшись к Фаруху, Старик с улыбкой глядя на него промолвил, — » Тех самых абрикосов». Мы оценили юмор нашего Главного Кукчинского Мичуринца.
Через несколько лет после женитьбы, Фарух во время свадьбы младшего брата Анвара на отцовских «Жигулях» попал в аварию. Он получил сильное сотрясение мозга и вместо того чтобы отлежаться несколько дней, Фарух все три дня свадьбы брата провел на ногах. Последствия сказались через несколько лет. Ставший к сорока годам доктором химических наук Фарух мужественно переносил сильнейшие головные боли. Он конечно же лечился, а его поддерживала любимая жена. Тем не менее, Фарух ушел из жизни очень рано, ему было всего лишь сорок шесть лет. Супруга Фаруха после смерти мужа от переживаний тяжело заболела и через несколько лет тоже скончалась.

Вот такие воспоминания навеяли на меня мальчики и девочки собирающие зеленый урюк на бывшей улице Шерозий, а сейчас переименованную в Нурафшон.

1. Абрикосовое дерево выросшее почти рядом с домом Старика.

2. Бывшая территория бывшего фруктового сада Старика.

3. В этих местах было несколько футбольных полей и огромное количество садов и огородов.

Фото: Шухрат Латипов / «Газета.uz»

 Здание бывшего Кауфманского детского приюта (1916 год) в Ташкенте сохранят. Место сноса объектов Института энергетики и автоматики посетил премьер.

В Мирзо-Улугбекском районе Ташкента ведутся масштабные работы по сносу зданий и строений, включая объекты на территории бывшего Института энергетики и автоматики (летом 2016 года преобразован в Научно-технический центр компании «Узбекэнерго»). Среди этих объектов — здание бывшего Кауфманского детского приюта, построенное в 1916 году.

В «Газету.uz» обратились читатели с опасениями по поводу планируемого сноса 101-летнего здания. Как выяснил наш корреспондент, опасения были небеспочвенными.

Ненапрасные опасения

В субботу и воскресенье вокруг здания кипела работа — ведется снос частных домов, лабораторий и складов упраздненного института. Книги из библиотеки были сложены на земле, рабочие выносили мебель, приборы и оборудование.

По словам рабочих, сносом занимаются компании «Узбекэнерго» и «Узбекнефтегаз». Изначально планировалось снести все объекты, расположенные на территории 29 га, включая здание Кауфманского приюта. Об этом сказали 7 из 10 опрошенных работников, оставшиеся заявили, что руководство ждет решения по этому вопросу.

В штабе по сносу в субботу вечером никого из руководителей не было. На место прибыли и другие журналисты. Представители штаба запрещали фотографировать объекты и просили журналистов представиться. Свои имена и должности они называть отказывались.

В воскресенье стало известно о визите сюда премьер-министра Узбекистана Аблуллы Арипова. По словам представителей штаба и бывшего института, глава правительства поручил сохранить здание и отреставрировать его.

Не растерять детали

Сотрудник института, проработавший здесь более 50 лет, описал нашему корреспонденту процесс транспортировки оборудования и техники на новое место.

«Сначала говорили, что за три дня здесь снесут все, включая каскадный трансформатор, генератор грозовых и внутренних перенапряжений и другие устройства. После визита премьер-министра нам пообещали, что их не демонтируют, а передислоцируют. Но по тому, что здесь происходит, складывается впечатление, что их куда-то отвезут и продадут», — сказал собеседник.

Он рассказал, что в институте была создана линия электропередачи повышенной (удвоенной) пропускной способности. «То есть не надо строить две линии, если можно передавать ее через одну. К нам приезжали академики из Ленинграда, которые сказали, что мы опередили их на 20 лет. Эту линию я строил больше 10 лет, она была уже готова к эксплуатации, мы успешно провели тестовые испытания. Она простаивала, потому что у нас нет таких крупных проектов, где была бы потребность в таком количестве электроэнергии. Но в будущем будет. Теперь этой линии нет».

Чертежи сохранились, но после демонтажа линии доказать эффективность разработки без наглядной демонстрации не получится. Собеседник надеется, что разобранное оборудование удастся восстановить, если все детали будут сохранены. «Но кто даст гарантии, что все части будут в целости и сохранности? У меня все ценные приборы были закрыты на замок. Я говорил им без меня не вскрывать. Однако замки поломали, двери поломали, все увезли. Пара изоляторов разбита. Два компьютера пропали. Кто будет отвечать за это?»

На новом месте преобразованному учреждению будет предоставлен первый этаж трехэтажного здания предприятия по выпуску счетчиков. Но «там всего 5 комнат, а в институте их было 100», отметил собеседник.

Институт энергетики и автоматики был основан в 1941 году, когда сюда был переведен Ленинградский политехнический институт. Первый каскадный трансформатор привезли в 1950 году. Смонтировали его и начали работу в 1957 году.

«Это одна установка, в строительстве остальных в 70−80-х годах я сам участвовал, — поделился собеседник. — Немецкие специалисты всего изготовили 10 таких установок, по всему миру они разрушены, последняя сохранилась у нас, несмотря на сложные климатические условия. Я в течение всего этого времени лелеял, ремонтировал, поддерживал ее в рабочем состоянии. Мы даже хотели с нашими друзьями из Германии подать заявку в Книгу рекордов Гиннесса».

Мнение жителей

Наш корреспондент побеседовал с некоторыми жителями сносимых домов. Одна из жительниц, пожелавшая не представляться, заявила, что не против переехать в другое место, если будет предложено равноценное жилье взамен.

«Если нам предоставят равноценное жилье, мы не скажем „нет“ и переедем. Если это для каких-то нужд государства, мы не против, главное — чтобы люди не остались недовольными», — сказала она.

Владислав Маевский оказался бывшим сотрудником отдела капитального строительства Главного управления благоустройства хокимията Ташкента и занимался ликвидацией сооружений, но сейчас работает юристом. По его словам, снос объектов на этой территории ранее не планировался.

«Это была „зеленая зона“. Есть „красные зоны“, т. е. территории, которые находятся в зоне реконструкции. Жители, которые живут здесь, конечно, вправе претендовать на рыночную стоимость отчуждаемого владения, что предполагает справедливую цену. Она подразумевает, что человек, владеющий собственностью, будет доволен», — пояснил он.

Владислав Маевский считает, что в подобных решениях не должно быть места внеплановости и нужна предсказуемость.

Сохранить историю

За последние годы Ташкент потерял множество архитектурных памятников, которые можно было сохранить. Среди них исторические здания XIX века: Иосифо-Георгиевский собор, Общественное собрание, церковь Александра Невского и учительская семинария. Были снесены Аллея поэтов перед Молодежным театром, здание первой телефонной станции на Сквере и Дом радио.

Ташкент является уникальным городом, собравшим в себе архитектурные памятники разных эпох, цивилизаций и культур. Это древние городища, шедевры зодчества XIV—XVIII вв., исторические здания XIX века, монументальные постройки начала и середины XX века. Именно этот многоголосый архитектурный хор, по мнению специалистов, и делает город уникальным, особенным. Каждый исторический памятник важен и должен быть сохранен, иначе Ташкент превратится в обыкновенный бетонный мегаполис.

Бешагач, Ташкент, студенты РХУ (художественное училище им. П.П. Бенькова) и Виньетка. Фото Ирина Сироткиной (Шермухамедовой), Азат Юсупов.

Фото: Мухаммад Фозили

 10 июля на Домбрабадском кладбище Ташкента был открыт памятник академикам Михаилу Массону и Галине Пугаченковой. Об этом «Газете.uz» сообщили в Международном благотворительном фонде «Олтин мерос».

Ташкентское областное управление фонда приступило к созданию памятника на могилах ученых в апреле. Автором проекта выступил главный архитектор фонда Мухаммад Фозили. На создание монумента из гранита и мрамора фонд собрал 30 млн сумов благотворительных пожертвований.

Михаил Массон (1897−1986) — археолог и историк-востоковед. В 1936—1938 годах проводил раскопки кушанского и средневекового Термеза, руководил раскопками парфянских античных городищ Нисы и Мерва. Его исследования были посвящены закономерностям развития Самарканда, Бухары, Ташкента и других городов, истории денежного хозяйства и горного дела, архитектуре, эпиграфике и исторической географии Центральной Азии.

Галина Пугаченкова (1915−2007) — археолог и искусствовед. С 1940-х годов участвовала в археологических раскопках на территориях современного Узбекистана, Туркменистана и Афганистана. В ее монографиях были с искусствоведческой точки зрения описаны найденные архитектурные сооружения времен Парфянского царства и Древней Бактрии, городища Дальверзин-Тепе и Кампыр-Тепе.

Источник.

Александр Райков:

Позвонил Маргарите Ивановне Филанович насчёт Алтынтепы, которая фигурирует в планах реновации Мирзо-Улугбекского района как «пустырь напротив дома №66».

«На здоровье!» — отреагировала Маргарита Ивановна и, выдержав паузу на мою растерянность «Спасать не будем?…», продолжила: «Алтынтепа на поверку оказалась не городищем. Это отвалы, которые наделал кирпичный завод, на целый холм. Со временем все стали воспринимать его как тепе, дали подобающее название и даже мы, археологи, его перечисляли среди памятников, к своему стыду. А не так давно там уже покушались строить особняки, вызвали меня — я обследовала. Не откапывается ни кусочка керамики. Там ничего исторического нету.»

Так что за этот фронт можно быть спокойным и сосредоточиться на Кауфмановском приюте. Только немножечко жалко, что не будет просто холма, с которого открывается такой вид на Карасу. Кто хочет сам заценить — торопитесь на ул. Ломоносова.

Ирина Безрукова: Саш, какие ориентиры?
Александр Райков Недалеко от Циолковского, перед рестораном Golden Hill, если ехать от Паркентского. На маленькой улице Ломоносова, уходящей в сторону Карасу-6.
Ирина Безрукова: Благодарю.
Рахимжон Султанов: Александр, все местные жители-аксакалы знают, что это тепа — творения рук человеческих. Сюда перевозили грунт со строящегося метро, для трех кирпичных заводов, расположенных здесь. Так что тепа — неиспользованный грунт, оставшееся после ликвидации кирпичных заводов.
Александр Райков: Вы ведь про это конкретное тепе, а не вообще все в Ташкенте? А то юнусабадцы уверены, что Чаштепа на 19 квартале — остатки грунта от строительства, а оно доарабское.
Рахимжон Султанов: Да, Александр, я говорю только о тепе около ул. Ломоносова.
Мария Рейхель: Да, мы в детстве очень активно использовали этот «пустырь». Весело было.
Евгений Скляревский: С холма хорошо видны самолёты на ЛИСе. ТАПОиЧ
Александр Райков: Это да, из стратегических соображений срыть?)) Ну вообще говоря, Тузель виден и с девятиэтажек по Буюк Ипак Йули и с других возвышений помельче — у Циолковского в сторону Карасу происходит сильное падение рельефа.
Barbara Reich: Вообще-то горка знатная -как бы на ней хорошо смотрелся многоуровневый парк, но нет всё раздербанят под частные особняки, а земля действительно принадлежала бывшему кирпичному заводу.Посмеялась,что в заявке в хокимиат хотят использовать под частное детское учереждение — ведь буквально пройти 500 метров через одну улицу и там пустующий детский сад уже много лет стоит никто в порядок его привести не может

Автор Тамара Санаева. Фото автора.

Известие о возможном сносе столетнего исторического здания, которое в течение более чем 75-ти лет занимал Институт энергетики и автоматики Академии наук Республики Узбекистан (ныне Научно-технический центр АО «Узбекэнерго») в эти дни из самых обсуждаемых в Ташкенте. Информационный портал «Новости Узбекистана» поднял вопрос о необходимости сохранить памятник архитектуры в статье «Сносить нельзя, сохранить для потомков: Ташкент может лишиться еще одного исторического здания».
Публикация вызвала широкий общественный резонанс и необходимость вступить в диалог с представителями власти, в руках которых находится судьба уникального строения.

Реализация Программы по комплексному развитию Мирзо Улугбекского района столицы на 2017–2019 годы вызвала много вопросов у жителей, вынужденных покинуть родные стены в связи со сносом их домов и переехать в предоставляемые квартиры. Но есть среди этих вопросов один, касающийся достояния всего города, — его истории, культуры, человеческой памяти. Люди взволнованы: сохранят ли городские власти памятник архитектуры начала прошлого века, если по плану развития на этой территории намечен снос жилых и нежилых строений?

Чтобы получить ответ на вопрос, который не удалось решить в субботний вечер, с началом рабочей недели по просьбе редакции я предприняла попытку связаться с хокимом района по телефону. Из трех указанных в интернете телефонов два номера в течение часа отвечали длинными гудками, а по третьему номеру вежливый девичий голос автоответчика просил подождать, когда освободится оператор, а спустя минуту сообщал, что свободных операторов нет, и всякий раз давал отбой. Поделилась ссылкой на публикацию и разместила запрос от имени редакции портала «Новости Узбекистана» на странице хокимията в фейсбуке. Решив не ждать у моря погоды, в очередной раз отправилась в Штаб по сносу. Было 11 часов утра 10 июля, и ответственный за охрану здания, в котором разместился Штаб, вновь не пропустил дальше вынесенной за ограждение проходной, объяснив, что нет на месте ответственных «штабистов», а единственный из дежурных слишком молод, не компетентен и не уполномочен беседовать с журналистами.

Направилась в Научно-технический центр АО «Узбекэнерго», расположенный тут же, через узкую дорогу. Кругом кипела работа по переезду бывшего института в новое помещение на окраине города: лежавшие под стенами стопки книг загружали в фургон, рядом в махалле кипела работа по сносу частных строений. В холле, тут же вычислив во мне представителя СМИ, подошли научные сотрудники.

— Вы нас защищаете? Спасибо! Может, здание не снесут? Мы здесь всю жизнь проработали.

Ветераны института рассказали, как в 2006 году к ним приходили из Государственного управления в области охраны и использования памятников истории и культуры Узбекистана, провели экспертизу здания и на основе имеющихся в архивах документов внесли его в реестр охраняемых государством объектов. Спустя год новое руководство института пыталось выгодно продать здание — может, это миф, но чего только не было в годы приватизации! – и сотрудники отстояли его, ведь по закону это здание как памятник архитектуры не подлежит купле-продаже.

Направилась в сторону вошедшего в холл директора Научно-технического центра. Представилась, попросила руководителя назвать себя и ответить на вопрос о судьбе здания. Солидный человек отказался озвучить своё имя, а на вопрос «Почему?», резко ответил:
— Не хочу. Мне некогда, работать надо.

Пожелав ему успеха в работе, протянула руку на прощания. Надо отдать должное, не отказался от рукопожатия.

Что же случилось с нашими людьми за четверть века, подумала я, если они боятся назвать своё имя и категорически не желают давать интервью?

Решила идти дальше по управленческим инстанциям. Направилась в районный хокимият, войдя в него, как у нас принято, со двора. Группка рабочих под палящим полуденным солнцем выщипывала сорняки на будущем газоне, защищенном от палящего солнца натянутой над ним черной сеткой. Зрелище не для слабонервных… Охранник на вахте, изучив мой паспорт и спросив о причине визита, с некоторым колебанием по моему настоянию позвонил в приёмную. Через некоторое время ко мне вышел молодой, по-восточному обходительный сотрудник. Объяснил, что хоким Шерзод Давлятович Кудбиев проводит собрание, а сам он не уполномочен давать ответы журналистам. Я предложила пройти в приёмную, где могла бы подождать хокима. Сославшись на порядки, сотрудник хокимията побеседовал со мной в одном из свободных кабинетов первого этажа, а потом сопроводил в небольшой холл с несколькими кабинетами, и удалился по своим делам, которых у работников любого хокимията немало — сюда поступают десятки тысяч обращений, в том числе пересылаемые через государственные порталы.

Не буду длить «песню акына» о проведенных в холле не минутах — часах. Не сразу заметила, что сижу под выложенной на стене золотыми буквами цитатой из речи главы нашей республики: «Не народ государственным учреждениям, а государственные учреждения должны служить народу». Поддерживаю этот тезис. Главное, чтобы он работал на деле.

Сообщили, что хоким района отбыл на другое совещание. Готова была ждать его, сколько потребуется – хоким человек государственный, дел у него предостаточно, судя по тому, что даже по телефону журналисту к нему не пробиться. Спустя четыре часа кто-то в коридорах хокимиятской власти принял «соломоново решение»: предоставить мне встречу с исполняющим обязанности архитектора Мирзо Улугбекского района Миробидом Джамаловым. Оказалось, он пока не числится в штате хокимията, работает в Чиланзарском районе, но не отказал в просьбе помочь мирзоулугбекцам с масштабной реконструкцией. Не отказался также взять на себя ответственность и дать ответы на интересующий редакцию и читателей портала вопрос: какова судьба здания Кауфманского приюта — он же школа-коммуна Лубенцова, Институт энергетики и автоматики, он же Научно-технический центр АО «Узбекэнерго».

В самом начале беседы архитектор положил передо мною ксерокопию Решения хокима города Ташкента Р. Усманова за № 20 от 9 января 2017 года «О разрешении на снос и подготовку к строительным работам по благоустройству». Документ обязывал хокима Мирзо Улугбекского района выполнить все перечисленные в нем требования по сносу и очистке территории для дальнейшей работы по благоустройству. Ответы архитектора на мои вопросы были деловиты, но не прояснили будущее архитектурного памятника, о котором так болит душа ташкентцев.

— По вопросу об этом здании, — сказал Миробид Джамалов, — пока никакого решения не принято. Вопрос рассматривается Кабинетом Министров Узбекистана, так как это историческое здание, и существует государственная комиссия, которая уполномочена решать такие вопросы. На основе работы комиссии будет сделано заключение Кабинета Министров. На сегодняшний день мы не получили никаких поручений о сносе или реставрации здания.

Спросила, как в таком случае мог бы он прокомментировать информацию о посещении данного объекта премьером и смысл заголовка «Здание Кауфманского приюта в Ташкенте сохранят» на портале gazeta.uz.

— Я ничего не могу сказать, меня там не было. У нас есть решение хокима города о благоустройстве и озеленении данной территории, там будет парковая зона. Об этом здании в решении ничего не написано, и мы никаких поручений не получали.

На вопрос, каково личное мнение архитектора по возможному сносу исторического здания и неужели он не предпримет никаких действий по сохранению памятника старины, Миробид Джамалов ответил:
— Я не свободный архитектор, я на государственной работе. В любом случае, какое бы у меня ни было личное мнение, если будет принято решение, я поступлю по закону. Для меня основание – решение хокима, Кабинета Министров, Президента. Мы должны действовать на основании их решений. Я тоже сторонник того, чтобы наследие осталось – здание это историческое, оно представляет туристический интерес. Я собрал для себя немало информации об этом здании, изучил документы, узнал, когда и как оно было построено, фотографировал, осмотрел его снаружи и изнутри, нашёл редкие снимки в интернете. Если у меня будет возможность, я предоставлю эту информацию.

На этом наш разговор завершился. Вопрос о сносе или сохранении и реставрации здания пока не решён. Здание спешно освобождают от имущества, принадлежащего бывшему Институту энергетики и автоматики — вывозят всё, что возможно, на новое место дислокации научного центра. И в считанные дни могут начать снос строения, если Кабинет Министров вынесет заключение о нецелесообразности сохранять данный памятник архитектуры.

Не могу говорить от имени всей общественности, но от себя лично, своих коллег-журналистов и читателей информационного портала «Новости Узбекистана», многочисленных друзей в Ташкенте и по всему миру, прошу хокима города Ташкента Р. Усманова, премьер-министра Республики Узбекистан Абдуллу Нигматовича Арипова и всех, от кого зависит судьба памятника архитектуры, рассмотреть вопрос о сохранении данного здания, имеющего большую историческую и культурную ценность для нашей столицы.

Источник

Лилия Николенко:

Руководитель пресс-службы Президента Узбекистана, Асаджон Азатбекович Ходжаев пригласил узбекских блоггеров поговорить. Говорили много о чем. Интересно, проблемно, ярко. Я сетовала на то, что немало у нас тем и объектов, к которым рядовой блоггер не имеет доступ.

— Например? — спросил Асаджон Азатбекович

Мы даже растерялись. Наш список был столь длинен, что мы не знали с чего начать. Вдруг вспомнилась история 10-тилетней давности, когда я писала рассказы «для ляльки» о Самарканде. Край информации наступил, когда я дошла до рассказа о Вяткине и обсерватории.

Все источники, что были найдены мною тогда, были очень фрагментарными. Чувствовались пробелы в этой удивительной истории узбекского Шлимана, семиреченского казака и вечного хранителя Самарканда.
В каталоге национальной библиотеки я нашла книгу с повествованием самого Вяткина об истории поиска и исследованиях обсерватории. Однако это было уникальное издание 1913 года. Спецхранение в отделе редких книг Нац.библиотеки. На право поработать с книгой нужно было разрешение от научного учреждения с указанием темы исследования и обоснованием необходимости.
И что бы я написала? Что я блоггер, пишу о чем хочу, и вот, хочу написать о Вяткине? В принципе я тогда так и объяснила сотрудникам отдела редких книг. На что они вполне адекватно отозвались, предложив всяческие варианты, откуда я могу попросить сделать запрос. Но все казалось так сложно.

* Когда я могу подойти с паспортом и фотоаппаратом в отдел редких книг? *

Итак, встреча блоггеров с Асаджоном Ходжаевым. Я вкратце моделирую на примере книги Вяткина ситуацию, когда «в доступе отказано». Не говоря уже о фотосъемке. Завершила я фразой:
— Какая нужна поддержка? Хотелось, чтобы мне просто сказали, когда я могу подойти с паспортом и фотоаппаратом к тому объекту, о котором у меня есть желание написать.
Мы обсудили еще несколько аналогичных примеров. В это время Асаджон Азатбекович разговаривал вполголоса по телефону. Завершив разговор, он обратился ко мне:
— Лиля, завтра в 10 вас ждут с паспортом и фотоаппаратом в отделе редких книг Национальной библиотеки. Сможете поработать с книгой Вяткина.
— Не может быть…

Утром следующего дня я имела удовольствие беседовать с руководителем отдела редких книг Национальной библиотеки. Эта беседа заслуживает отдельного рассказа. Я в волнении ждала своего Вяткина. За нею послали в спец.хранилище, где книги хранятся в темноте, при особой температуре-влажности. Со мной провели подробный инструктаж по тому, как работать с книгой. Вплоть до того, как листать страницы. Один из сотрудников был назначен находиться рядом все время, пока я буду работать с книгой.
Наконец ее, долгожданную принесли. Она переплетена в особую кожаную обложку. Я открываю ее и замираю.
— Мне нужно ее сфотографировать – шепчу я.
Книгу переносят туда, где светлее. Вспышку включать нельзя. Я делаю несколько снимков под строгим взглядом сотрудника.
Все. Дальше я буду читать.
Вяткин, я, Самарканд 1907 года и обсерватория.
О почитанном расскажу еще. Там невероятно.

Действующий стадион футбольного клуба «Пахтакор» будет снесен, а на его месте в течение двух лет построят новый. Об этом корреспонденту АН Podrobno.uz сообщил президент клуба Бобур Шодиев.

По его словам, новый стадион сможет вместить до 30 тысяч зрителей. Он станет вторым в стране полностью крытым футбольным стадионом, построенным по самым современным технологиям.

«Проект уже готов и будет представлен правительству в ближайшее время. Я думаю, что после того, как мы представим его, они нас поддержат. Финансирование у нас есть, примерная сумма проекта определена, остались технические моменты, сейчас работаем над этим», – сказал Шодиев.

Он не стал уточнять стоимость проекта, сославшись на секретность.

По данным пресс-службы клуба, «Пахтакор» арендовал спортивный комплекс «Жар» до конца 2018. Команда будет проводить свои тренировки на этом поле. До 2012 года «Пахтакор» являлся основным стадионом, где национальная сборная Узбекистана по футболу проводила домашние матчи. Строительство арены было завершено в 1956 году. На сегодняшний день она вмещает 35 тысяч болельщиков.  Источник.

Статья из ЖЖ fotoretro

Семья Степуниных
Барнаул, 1905
Василий Андреевич Степунин (1870-1917), Екатерина Степановна Степунина (Воронова) (1870-1949), их дети Елизавета (1900-1974), Виктор (1902- 1915).

Василий Андреевич служил в мануфактуре братьев Боруховых, главная контора которой находилась в Ташкенте. Но до Ташкента он работал в Москве, Пензе, Барнауле и Саратове, а потом ещё в Самарканде.

Об этом красноречиво говорят места рождений детей:
Лиза — Москва 1900
Виктор — Саратов или Барнаул 1902
Сима — Пенза 1905
Антонина — Ташкент 1908
Всего у них было 9 детей, но остальные умерли в младенчестве.

В Путеводителе по Туркестану 1913 года издания

я совершенно случайно обнаружил рекламу мануфактуры братьев Боруховых

Младшие дети, Саратов, 1914
Сидит Серафима Васильевна Степунина (1905-1962), стоит Антонина Васильевна Степунина, (1908-2001).

Виктор и Елизавета Степунины, Саратов, 1914
Это последнее фото Виктора, в 1915 году он умер от дифтерита.

В связи с Русско-Японской войной, Василий Андреевич был мобилизован, но где и в каких войсках служил, неизвестно, кокарду на фуражке разобрать не удалось. Фотография долго висела на стене, пожелтела, расплылась и вся засижена мухами, бумага стала крошиться, так что взять её в руки лишний раз опасно.
фото 1905 года

Екатерина Степановна специального образования не имела и занималась домашним хозяйством и воспитанием детей.

В Ташкенте Лиза пошла учиться в гимназию и окончила её в 1917 году.
Три подруги-отличницы, Ташкент 1917
слева направо: Леночка Орлова, Лиза Степунина, Милочка (Людмила) Малкова.

Выпускной класс Ташкентской женской гимназии 1917г.
К сожалению, фотография сильно попорчена и самой Лизы и её подруги Леночки Орловой здесь нет. Во втором ряду сверху 4-я слева Людмила Малкова.

Этот год оказался трагическим для семьи. Василий Андреевич в Самарканде заболел брюшным тифом и умер. Он лежал в госпитале, выздоровел и готовился к выписке. В это время его навестили друзья и сослуживцы, принесли выздоравливающему кучу вкусной еды, они вместе попировали, после чего у него случилось прободение кишок, и он умер, скорее всего, от внутреннего кровотечения. При брюшном тифе происходит изъязвление и истончение кишок. В период выздоровления необходимо соблюдать щадящую диету, питаться куриным бульоном, жидкой и протертой пищей. Я не думаю, что Василию Андреевичу это не было известно, но у выздоравливающего зверский аппетит, а тут столько вкусностей, решил, авось пронесет. Друзья в данном случае поступили не очень умно.

Подруги Леночка Орлова и Лиза Степунина на курсах сестёр милосердия.
Леночка вскоре умерла от воспаления лёгких.
Ташкент, 1918

А тут революция приключилась, из состоятельной семьи они оказались на грани нищеты. Екатерина Степановна осталась с тремя детьми, в общем-то, без средств к существованию. Какое-то время она зарабатывала стиркой белья для соседей, мама вспоминала, что у нее не было кровати и спала она на бельевой корзине. Потом Лиза устроилась на работу воспитателем во вновь организованную школу-коммуну им. К. Либкнехта.
В соответствии с правилами школы, Лиза способствовала принятию туда младших сестёр, Симы и Тони в 1921 году. Жить стало намного легче, была крыша над головой, была еда, дети получали образование.
Елизавета и Антонина Степунины, Ташкент, 1921
Тоне 13 лет, Лизе 21 год

——————-
Пользуясь случаем, приношу глубокую благодарность Марии Даниловой, в альбоме которой я обнаружил фотографии учеников и педагогов школы им. К. Либкнехта, и на групповых фото нашёл близких мне людей — маму и двух её сестёр, тётю Лизу и тётю Симу.
https://picasaweb.google.com/113535544203876492684/YWkkpB#

———————

Ниже три фотографии выпускников и педагогов Трудовой школы-коммуны им. К. Либкнехта в посёлке Луначарское из альбома Марии Даниловой.
К сожалению, даты не указаны.

На этой фотографии старшая сестра, Елизавета Васильевна Степунина, она стоит в третьем ряду на фоне девушки в тёмном платье.

На ней цветастое платье и ожерелье на шее.

На этой фотографии средняя сестра, Серафима Васильевна Степунина, сидит в первом ряду вторая справа.

Выделил из общей фотографии

И подруга мамы Юля Яровицкая, сидит во втором ряду вторая слева рядом с Н.В. Нестеровой

На этой фотографии младшая сестра, Антонина Васильевна Степунина, сидит в первом ряду вторая слева. Фото сделано, как я полагаю, в 1927 году, так как в этом году она окончила школу.

Крупнее

В третьем ряду первый слева Валентин Леонов

В четвёртом ряду второй справа Виктор Белов,

и пятый справа Роберт Нузберг

Вполне возможно, что на этой фотографии присутсвует Михаил Лобашёв. Насколько я помню, он учился в одном классе с мамой, я, конечно, могу что-нибудь напутать и довольно часто это делаю, но вот внучка Роберта Нузберга тоже опознала деда на этой фотографии, и вот, что она пишет, цитирую:
«Во время учёбы он очень сдружился с Михаилом Лобашёвым, который тоже закончил эту школу. Потом, в 1928 г. мой дед и Лобашёв вместе поехали в Ленинград. Михаил поступил на биофак, а мой дед — на химический факультет университета.»
Я пробовал найти в интернете юношеское фото М. Лобашёва, или, хотя бы, до 30 лет, чтобы можно было сравнить, но безуспешно.

Подруги Ташкент, 1926
В середине Антонина Степунина

На память после окончания школы Ташкент, 1927
Слева А.В. Степунина

Виктор Белов (Белка), ученик Трудовой школы им. Карла Либкнехта,
Ташкент, 1927

Николай Алпатов, ученик Трудовой школы им. Карла Либкнехта,
Ташкент, 1927

Бывшие трудовики встретились через семь лет, уже будучи дипломированными специалистами, и сфотографировались на память.
Надпись на обороте: Ташкент снялись 20.08.34 на память.
Подпись В. Леонов
На переднем плане слева направо: Антонина Степунина, Роберт Нузберг (погиб в блокаду в Ленинграде), Рабинович (из другого класса),
сзади стоит Валентин Леонов (умер от энцефалита).

По окончании школы учащимся выдавали аттестат, очень красиво оформленный и такой большой, что не поместился в мой сканер, пришлось сканировать в два приёма.
Свидетельство об окончании школы им. К. Либкнехта в 1927 году

Из Свидетельства следует, что школа была девятилетней, учеников учили узбекскому языку, «работал по сельскому хозяйству» касалось всех поголовно, а, кроме того, они получали квалификацию по итогам работы в какой-либо мастерской и это давало возможность трудоустройства. Мама квалификацию портного, очевидно, не получила, хотя навыков хватало, чтобы потом по жизни кроить и шить для себя платья. А вот её сестра Сима получила квалификацию библиотекаря и пошла работать по этой специальности. Впрочем, маму больше интересовало сельское хозяйство и она стала агрономом.

=======================================

Дальнейшую жизнь сестёр Степуниных в Ташкенте удобнее описывать отдельно.
Начну со старшей, Елизаветы Васильевны Степуниной (1900-1974).

Елизавета Василевна прожила в Ташкенте всю жизнь.
Одновременно с работой в школе им. К. Либкнехта она училась в институте иностранных языков. После его окончания она стала преподавать английский язык в Медицинском институте. По-видимому, году в 1924 или 1925 она познакомилась с Константином Павловичем Шагаевым и вышла за него замуж. Они купили у Мартыновых полдома на улице Тургенева 41 и, как мне кажется, счастливо прожили в нем всю жизнь, если считать за счастье внутреннее согласие, а не обстановку в государстве.

Ташкент, 1926
Елизавета Васильевна и Константин Павлович Шагаевы.

ул. Тургенева

Тётя Лиза была слабого здоровья, часто болела простудными заболеваниями, у нее было бесконечное количество воспалений легких. Из-за этого она постоянно куталась, избегала сквозняков. Может быть, по этой же причине она неоднократно собиралась уехать из Ташкента в район с более умеренным климатом, но так и не собралась.

Елизавета Васильевна ведёт занятие

Елизавета Васильевна проверяет домашние задания

Мне кажется, главным смыслом ее жизни была семья. Постоянные заботы чем накормить, как одеть, выучить, устроить детей. В письмах к маме она часто указывает стоимость продуктов, угля, керосина и т.п. Дом у них был с печным отоплением, готовили на примусах, удобства во дворе, в конце участка протекал арык, а как же иначе. Человек она была очень приветливый и спокойный. Я не могу представить ее себе сердитой, хотя проблем было достаточно, а сил мало. Может быть, это было у нее от природы, а может, сказалось гимназическое воспитание. Она как-то очень точно могла словесно описать ситуацию, сформулировать проблему, хорошо видела материальные причины трудностей, не заостряясь на эмоциях. Когда проблема сформулирована и причины четко указаны, для крика и ругани уже не остается места, надо засучивать рукава и приниматься за дело.

Елизавета Васильевна с сыном Сергеем
Фото 1927 года

Константин Павлович к моменту их знакомства заведовал станцией защиты растений (СТАЗРа) им. А.П. Федченко Всесоюзного института защиты растений (ВИЗР) и, кажется, был на этой работе до выхода на пенсию.

Лаборатория СТАЗРа 1927г. Константин Павлович второй слева

Ташкент, 1927-1928
Сотрудники Станции защиты растений Среднеазиатского института защиты растений (САИЗР).
Сидит — Константин Павлович Шагаев.

Ташкент, 1929
Елизавета Васильевна с годовалой дочкой Леночкой (1928 г.р.) и её муж Константин Павлович с сыном Серёжей (1926 г.р.).

Ташкент, 1929, слева направо
сидят: Константин Павлович Шагаев с сыном Серёжей, его племянница (забыл как зовут), его сестра Вера Павловна.
стоят: Елизавета Васильевна Шагаева (Степунина), Антонина Васильевна Степунина.

Три сестры, Ташкент, 1929
Слева направо:
Елизавета Васильевна с дочкой Леночкой на руках, Антонина Васильевна с сыном Лизы Серёжей, Серафима Васильевна.

Подробности семейной жизни я опускаю, но представлю несколько фотографий детей Елизаветы Васильевны, которые жили уже под другими фамилиями, но были и Степунинами тоже.

Серёжа и Лена, 1933 год
Серёже 6 лет, Елене 4 года

Серёжа Шагаев, 1941

Лена Шагаева, 1941 год

Ташкент, 1942
Елена Константиновна и Антонина Васильевна с её сыном Виталием.
Замечательная по композиции фотография, респект фотографу.
И ещё удивительно, как изменилась Елена, сравните с предыдущим фото, там ей 13 лет, девчонка девчонкой, здесь 14, а выглядит совершенно взрослой. Кажется, что они почти ровесницы, хотя разница в возрасте 20 лет. Не знаю, что тут причиной, другая одежда или война. Говорят, в войну дети быстро взрослеют.

Новый год ёлка 1949
Стоят сзади: Константин Павлович и Елизавета Васильевна Шагаевы.
Сидят: их племянник Виталий, дочь Елена, сестра Константина Павловича Вера Павловна.

Лена с Серёжей после войны, не позже 1949 года.

Сергей Кнстантинович после института, Ленинградский авиационный, уехал жить и работать по распределению в другой город и в Ташкенте бывал только в гостях.
Елена Константиновна, напротив, всю жизнь прожила в Ташкенте в том же самом доме. Она стала учительницей, как её мама, преподавала биологию в средней школе.

Елена Константиновна с рыжим котом по кличке Тимур

Елена Константиновна на занятиях в школе

Елена Константиновна вышла замуж за Владимира Андреевича Шевченко, тоже педагога

Их сын Боря

Борис Владимирович женился на Ларисе (девичью фамилию не знаю)

У них двое детей, Алексей и Ольга, фотографий у меня нет. Несколько лет назад они уехали из Ташкента, на этом ташкентский период жизни Степуниных закончился.

Елизавета Васильевна Степунина-Шагаева

======================================

Средняя сестра Серафима Васильевна Степунина (1905-1962)

С детства она любила посидеть в сторонке, а когда научилась читать, книги стали ее второй натурой. Все свободное время она проводила за чтением, жила жизнью книжных героев. Так же с детства она не любила никакое домашнее хозяйство, питалась кое-как. Не желая отрываться от чтения, она жевала всухомятку какой-нибудь кусок, из-за этого у нее была хроническая язва.

Ташкент, 1931
Серафима Васильевна Степунина

Серафима Васильевна училась в Трудовой опытно-показательной школе им. К. Либкнехта. Эта школа, кроме общеобразовательных знаний, давала детям какую-нибудь специальность. Тётя Сима по своей склонности к книгам получила специальность бибилиотекаря. После школы она работала библиотекарем и повысила свою квалификацию, закончив дополнительно курсы библиотекарей.

Семинар библиотекарей
Ташкент, 1931
Серафима Степунина сидит в первом ряду первая справа в полосатом платьице.

В заднем ряду стоит третья справа Рабинович, тоже выпускница школы им. К. Либкнехта.

Может быть из-за малоподвижного образа жизни и плохого питания, она была меньше своих сестер и сутулилась, что у маленьких людей редкость. Она была невысокого мнения о своей внешности и очень стеснительна, и, может быть, поэтому не вышла замуж и не имела своей семьи. Однако, она отнюдь не была рохлей. Напротив, характер у нее был очень настойчивый, даже упрямый. Если уж она что-то решила, переубедить ее было невозможно.

При всей замкнутости, она была чрезвычайно добрым и отзывчивым человеком, если кому-то нужна была её помощь, она оставляла все свои дела и бросалась помогать, проявляя незаурядную энергию. Она очень любила своих сестер, а их детей, когда они появились, просто обожала.

Работа библиотекаря, видимо, не вполне её удовлетворяла, и, продолжая работать, она поступила в Медицинский институт. Ей было нелегко, так как ездить было далеко. От переутомления обострились ее хронические болезни. Но она все преодолела, окончила институт и стала врачом-терапевтом. После окончания, была направлена в город Карши.

С началом войны ее мобилизовали, и она прослужила в полевом госпитале всю войну, что называется, от звонка до звонка. Демобилизовалась в звании старшего лейтенанта медицинской службы.

Серафима Васильевна Степунина, 1945

Интересное медицинское наблюдение: за всю войну, при более чем скверном питании, отсутствии режима, постоянных физических и психологических перегрузках у нее ни разу не было обострения язвы, а после войны опять начались.

Во время войны она присылала мне трофейные детские открытки с занимательными цветными рисунками и замазанной военной цензурой надписью на немецком языке
У нас жужжат аэропланы, 1945

Демобилизовавшись, вернулась на работу в Узбекистан, в город Карши.

С возрастом, у нее довольно сильно стала проявляться глухота, в дальнейшем прогрессировавшая. Я думаю, для терапевта это почти такая же трагедия, как для музыканта. Она, например, часто не слышала через стетоскоп и пользовалсь прямым прослушиванием, прикладывая ухо к телу. Может быть, не всем пациентам это нравилось.
Когда она вышла на пенсию, старшая сестра, Елизавета Васильевна, приглашала её переехать жить к ней в Ташкент. У них в доме была пристройка с отдельным входом, вполне можно было разместиться, но Сима не хотела никого стеснять и постоянно отказывалась. Она поселилась в рабочем поселке Ухолово, снимала комнату в доме у Марии Ивановны Орешкиной. Жила замкнуто, сидела в своей комнате и читала книжки, которые брала в местной библиотеке. Такой образ жизни казался местным жителям странным и непонятным. Там она и умерла.

Серафима Васильевна Степунина

======================================

Младшая сестра Антонина Васильевна Степунина (1908-2001)

В отличие от старших сестёр, Антонина была непоседливым ребёнком, играла в мальчишеские игры, висла на заборах, лазила по деревьям, что ей в будущем даже пригодилось :).
До революции она успела немного поучиться в школе, поэтому в Трудовую опытно-показательную школу-коммуну им. Карла Либкнехта её приняли сразу в четвёртый класс. В этой школе она училась с 1921 по 1927 годы, которые уже проиллюстрированы в этом посте выше.
О школе она всегда вспоминала с удовольствием и признательностью, и часто говорила, что организационные навыки, полученные в школе, не однажды пригодились ей в жизни.
Сразу после окончания школы она устроилась на работу счётчицей на сельскохозяйственную опытную станцию. Тут ей приходилось давать рабочим задания и организовывать производственный процесс. Рабочие, взрослые мужчины, сначала с недоверием относились к указанием девчонки, но оно быстро сменилось уважением. Как-никак, а сельскохозяйственная практика в Трудовой школе была на высоте, и все этапы полевых работ проделывались собственными руками.
Через год она перешла на работу в НИИ Шелководства и поступила на сельскохозяйственный факультет Университета (САГУ).
Справка работы в шелкинституте для поступления в ВУЗ

На втором курсе ей дали стипендию, и она оставила работу, посвятив все время учебе.
Студенческий билет Антонины Васильевны Степуниной, студентки сельскохозяйственного факультета Среднеазиатского Государственного Университета (САГУ).
Все надписи сделаны на русском и узбекском языках. Узбеки в те годы пользовались латиницей.

Студентки САГУ, Ташкент, 1930
В нижнем ряду вторая слева Соня Зинкина, во втором ряду слева Юля Яровицкая, в середине Тоня Степунина.

В 20-30-е годы дифтерит ещё был распространённым детским заболеванием. Племянник Антонины Васильевны, Серёжа, тоже заболел и умирал у неё на руках, ему было 4 или 5 лет. Он задыхался, ногти и лицо приобрели синюшный оттенок, цепляясь за неё руками и с трудом проталкивая слова, он говорил:
— тётя… Тоня… я сейчас… умру… мне… не страшно… только маму… жалко…
В этот момент к ним прибежала знакомая и с порога закричала:
— Керосин! Скорее керосин! Надо мазать горло керосином!
Антонина схватила гусиное перо, макнула его в керосин и стала смазывать племяннику горло. Он выжил.
Ташкент, 1930
А.В. Степунина с племянником Серёжей Шагаевым.

Ташкент, САГУ 1931г
Нина Покровская и Тоня Степунина.

В результате ряда реорганизаций Университета, Сельфак выделился в самостоятельный институт Сельского хозяйства, от которого, в свою очередь, отделился Средне-Азиатский институт Шелководства.

Студентки Шёлкинститута, Ташкент, 1931
В первом ряду первая справа Антонина Степунина,
во втором ряду слева направо:
Сара Розынбаева, Юля Яровицкая, Люба Петрова.

Студенты Шелкинститута на практике под Ташкентом, 1931г.
В центре преподаватель Мирбулатов, рядом с ним справа (от зрителя) Вера Могильникова, сзади него стоит Антонина Степунина правее неё Юля Яровицкая, слева Лена.

Залезли на шелковицу, листья которой основной корм гусениц шелкопряда.
Слева А.В. Степунина

Выпускницы, Ташкент, 1932г. (14.03.32)
Сфотографировались на память в год окончания института.
Слева направо:
Соня Зинкина, Люба Петрова, Тоня Степунина, Юля Яровицкая;
в нижнем ряду: Сара Розынбаева и девушка, которая подписалась на обороте студенческим прозвищем Мурка.

Диплом об окончании шёлкинститута в 1932 году

Агроном-тутовод

В этом же году Антонина Васильевна начала работать научным сотрудником на Станции защиты растений (СТАЗРА) Средне-Азиатского института защиты растений (САИЗР). В САИЗР’e она проработала по 1937 год включительно.
Научный работник Станции Защиты растений (СТАЗРа) женского пола должна была изучать, кроме приличного перечня специальных дисциплин и двух языков, английского и узбекского, четыре (!) военных дисциплины.

Она очень увлеклась исследовательской работой и микробиологией. Стажировалась в ташкентском Институте Эпидемиологии и Микробиологии.
Удостоверение квалификации по бактериологической технике

За активность и хорошие показатели в работе она дважды премировалась отпуском. Оба эти отпуска, а также свои текущие отпуска она использовала для освоения микробиологической техники и повышения квалификации в этой области, для чего ездила в Ленинград, в ВИЗР, заручившись направлением из САИЗР’а, и получила право называться бактериологом.
Отзыв об общественной работе

В конце 1936 начале 1937 её на два месяца отправляют в Ленинград в научную командировку, после чего назначают заместителем заведующего лабораторией и старшим научным сотрудником (и.о.).

Профессор А. Летов, в группе которого А. В. Степунина занималась изучением гоммоза хлопчатника, дал ей следующую характеристику.

Антонина Васильевна Степунина
Ташкент, 1937г.

В конце 1938 года Антонина Васильевна перешла на работу в Центральную Карантинную Лабораторию Наркомзема СССР, г. Москва, Орликов один-одиннадцать.

=============

В 1976 году А.В. Соколова (Степунина) ездила в Ташкент и встретилась с Еленой Петровной Богдановой

Напоминаю, что грубые слова недопустимы. Также как и переход на личности и безосновательные оскорбления кого бы то ни было. Буду удалять.

Новичкам прошу прочесть рекомендации по общению  Хороший тон, а «старослужащим» — освежить в памяти. :-0))

В результате аварий, переездов и козней инопланетян пропала замечательная поэма Павла Шуфа Хайям в Афинской Школе, или Парнас-наме.

Благодаря Азиму и Лейле Шахназаровой пропажа восстановлена, и текст и форматирование. Предлагаю любителям поэзии насладиться снова приятным слогом, иронией, ритмом и романтикой Востока.

Два новых пункта пропуска между Казахстаном и Узбекистаном открыли в Махтааральском районе Южно-Казахстанской области, сообщает прес-служба комитета государственных доходов министерства финансов РК.

В церемонии открытия приняли участие: с казахстанской стороны — аким Южно-Казахстанской области Жансеит Туймебаев и первый вице-министр по инвестициям и развитию Роман Скляр, с узбекской стороны присутствовали вице-премьер Улугбек Розукулов и аким Сырдарьинской области Гофуржон Мирзаев.Пункты открыты для пропуска физических лиц и легкового автотранспорта в упрощенном порядке — пропуск товаров в коммерческих целях не проводится. Общее время прохождения контроля и оформления будет занимать не более семи минут, передает Sputnik Казахстан.

Опубликовал Владимир Закиров. Когда-то и я там был…

Пишет в ЖЖ  fotoretro.

Чтение ташкентского альманаха «Письма о Ташкенте» и опыт Лидии Козловой натолкнули на мысль опубликовать фотографии не разрозненно, а тематическим блоком. Нашёлся небольшой материал по школе им. Чернышевского. Фотографии из архива К.Д. Соколова, работавшего в школе с 1922 по 1929 годы в качестве заведующего библиотекой и преподавателя естествознания.

фото учеников ориентировочно 1926 год

Первое сентября 1928 года, седьмой класс.
В среднем ряду второй справа Георгий Михайлович Бернадский, преподаватель физкультуры. По свидетельству Ю. Умарова, в первые годы создания школы заведовал также столярной мастерской. Педагогов не хватало, приходилось совмещать.
В заднем ряду стоит в середине самый высокий Константин Дмитриевич Соколов, преподаватель естествознания и заведующий библиотекой.

Май 1926 года.
Возможно, выпускной класс. Во втором ряду сверху, третья слева Екатерина Александровна Радкевич.
Второй ряд снизу, второй справа К. Д. Соколов.

Школьный класс, любопытные мордашки

Время было тяжёлое, средств не хватало даже на еду, но коллектив школы делал всё возможное, чтобы обеспечить учеников необходимыми учебными пособиями. Некоторые помещения были организованы как тематические кабинеты.
Кабинет естествознания.

Уголок краеведа

Литературный класс

Математический класс.
Смотреть на фотографа, конечно, интереснее, чем зубрить двухэтажные формулы.

Вы уже заметили, что одеты кто во что горазд, в классах сидят в пальто, шапки лежат прямо на столах. Ученических тетрадей в нашем понимании тоже не было, писали карандашами на листках бумаги весьма посредственного качества. Но главное, дети получали знания, трудовые навыки, приучались работать с литературой.

Столярная мастерская

Собрание ?

Июнь 1927 года. Педагоги.
В первом ряду справа Ксения Иванова (по мужу, девичью фамилию не знаю), второй ряд справа налево К.Д. Соколов, Николай Григорьевич Ёлкин, крайний слева Г.М. Бернадский.

Наверно, скажу два слова о своём отце, К.Д. Соколове.
1926 год

До революции отец успел окончить гимназию, три семестра учился в Новороссийском университете (Одесса), после революции два семестра в Институте народного образования в городе Екатеринославе, организованном на базе Екатеринославского университета, и полтора года работал в Верхнеднепровском сельскохозяйственном училище.
После тяжёлой болезни (тиф) и в связи с недостатком средств к жизни приехал в Ташкент. Там несколько месяцев работал агентом Туркестанской фуражной комиссии, инспектором РКИ, преподавателем в детском доме для сирот из Поволжья. Денег платили очень мало или совсем не платили, он с трудом держался на ногах, был близок к голодной смерти. Рассказывал, что смерть от голода прямо на улице в «хлебном» Ташкенте была нередким явлением. Идя на службу или домой, он старался не садится для отдыха, так как видел, что люди, присевшие на скамейку, уже с нее не вставали.
Из детдома был направлен профорганизацией на учёбу в Ташкент. Поступил на работу в опытную Трудовую школу им. Чернышевского. В школе папа сначала заведовал библиотекой и хозяйственной частью, а затем стал вести практику и преподавать естествознание. Водил школьников на экскурсии за город. Для повышения своей квалификации как преподавателя естествознания, он поступил в Университет и два года учился на сельхозфакультете. С 1924 года перешел на геологический факультет Университета, который, после его реорганизации в Средне-Азиатский Геологоразведочный институт, окончил в 1930 году, получив квалификацию геолога-петрографа. Во время летних школьных каникул проходил геологическую практику и работал коллектором в геологической партии. Совмещать работу в школе с учебой и работой геологом стало трудно. После двух или трех сезонов, набравшись опыта практической работы и уже имея определенный багаж знаний, папа в 1929 году работу в школе оставил и перешёл в Средне-Азиатский Геологоразведочный трест начальником партии.

Документы той поры бывают весьма занятны, а простота восхищает.
Свидетельство работы в школе Чернышевского

Так выглядела зачётка студента сельскохозяйственного факультета Туркестанского университета (позже САГУ).

Зачёт по практике

Студенческий билет студента физико-математического факультета, в состав которого входили сельскохозяйственное и геологическое отделения

Университет разрастался и от него отпочковывались институты

Фотография на память, 1923 год. Фотограф постарался оформить художественно.
Слева К.Д. Соколов, над ним Н.Г. Ёлкин, рядом с Ёлкиным Е.А. Радкевич.

Октябрь 1929 года. К.Д. Соколов, Е.А. Радкевич, В.И. Попов геологи

Богат на юбилеи текущий год. Недавно вспомнили, что Полвека прошло с того времени, когда в марте 1967 года вышел из печати 3 номер журнала «Звезда Востока» – «Писатели России – Ташкенту», который раскупался читателями мгновенно. И самому журналу почти круглая циферка — 85 лет, возраст мудрости и воспоминаний. (История журнала) Далеко, однако, углубляться не будем, вспомним вот о чём.

Лет семь назад Рустам Хусанов (создатель сайта-энциклопедии о Самарканде) организовал группу X-Places, в которой проводит экскурсии по Ташкенту. И вдруг произошло нечто потрясающее. На эти экскурсии народ записывается толпами, с огромным энтузиазмом впитывая сведения (и стихи, которые часто читает Б. А. Голендер).

Зимой же, когда экскурсии не проводились, были лекции — по истории, по истории музыки и шашмакому, по физике и занимательной математике (ВПС), по символам в сюзане и пр. Это был настоящий ренессанс — как-то в 90-е и нулевые считалось что все уехали, что духовная связь с «тем» Ташкентом порушена — и вдруг такая активность! Оказывается, столько интересного происходит — и в археологии, и в живописи, и в поэзии! Мы снова оказались в том Ташкенте, культурном и духовном центре с насыщенной событиями жизнью и интересными событиями! На волне подъема интереса к истории и литературе вновь зазвучал журнала «Звезда Востока, прошедший через перипетии становления, сменивший череду главредов, но сохранивший свою миссию по собиранию, кристаллизации и представлению русской культурной жизни.

Может нескромно звучит, но хочется надеяться, что сайт «Письма о Ташкенте» созвучен, если можно так выразиться, журналу и часто представляет его в виртуальном пространстве, раздвигая границы читателей до дальних стран. Всего с меткой «Звезда Востока» опубликовано 57 материалов — стихи, проза, публицистика, статьи о журнале. Кроме того, есть метки (теги) почти всех авторов журнала (их перечисление заняло бы много места, я рад и горжусь знакомством с ними), по которым можно найти их произведения — это как бы расширяет журнал, имеющий ограниченное число страниц, до бесконечности.

Поздравляем от лица посетителей сайта всех авторов, редакцию, всех читателей с 85-летием. Желаем и впредь быть культурным и духовным маяком ташкентцев всего мира.

Tashkent Retrospective

Открытка издательства Контрагенства А.С. Суворина и Ко. Фототипия. Шерер, Набгольц и Ко., Москва.