Пишет darriuss

Продолжаю публиковать свою коллекцию советских городских открыток. Сегодня прекрасный крупноформатный набор «Ташкент», выпущенный издательством «Планета» в 1974 году в серии, посвященной столицам союзных республик (у меня есть еще такой о Душанбе). Идеальный советский южный город, отстроенный всем миром после землетрясения 26 апреля 1966 года (ровно за 20 лет до Чернобыля, однако) в годы независимости Узбекистана был совершенно испохаблен аборигенами в свойственном им китчевом духе и теперь вместо качественной модернистской архитектуры переполнен самой низкопробной азиатчиной. Тем ценнее эти фотографические свидетельства, каким он парнем был.

«Ташкент», набор из 15 открыток, Москва, «Планета», 1974, тираж 300 000 экземпляров. Фото Н.Рахманова, Р.Папикьяна, А.Хейфеца.

На обложке: панорама города. Многоэтажные жилые массивы окружают уцелевшие старые кварталы. На переднем плане, насколько я понимаю, современная улица Шахрисабз (не знаю, как она называлась в советское время). В ближнем к нам изогнутом жилом доме заметна общественная пристройка — это универмаг «Детский мир», крупнейший магазин соответствующего профиля в республике. Вдоль улицы проложена трамвайная линия (в кадр попал классический желто-красный рижский РВЗ-6). Бирюзовое здание в центре кадра — остаток Ташкента XIX века.

Я в Ташкенте ни разу не был, поэтому в комментариях возможны ошибки.

Так здание с «Детским миром» выглядит сейчас. Место универмага занял супермаркет.

1. Слева направо по часовой стрелке: проспект Ленина, административное здание на проспекте Ленина, площадь Ленина.

Проспект Ленина сейчас вроде называется проспектом Шарафа Рашидова, площадь Ленина — площадью Мустакиллик (Независимости). Здание слева на кадре в левом верхнем углу — это Совет министров Узбекской ССР (1965-67, арх. Борис Мезенцев). Правее вдалеке за фонтанами — сталинка бывшей Библиотеки им. Навои, ныне снесенная (она же крупным планом на фото в левом нижнем углу, обратите внимание и на памятник Ленину, его конечно уже нет). Административная высотка справа, в советское время «Дом министерств» — сейчас занята исключительно министерством финансов Узбекистана.

Здание Совета министров УзССР и Президиума Верховного совета республики крупным планом в 1970 году.

Республиканская библиотека им. Навои — монументальная сталинка 1948 года, строившаяся как Дом правительства.

Теперь посмотрим, во что узбеки все это превратили. Совет министров «одели» в богатое золотое стекло. Красиво и нарядно, правда?

Библиотеку вовсе снесли, построив на его месте для Сената унылый беломраморный дворец.

Наконец, с «административного здания» содрали стильную солнцезащитную решетку и облицевали его стеклом черным.

Общий современный вид площади. Слева направо: «административное здание» (министерство финансов), Совет министров (Кабинет министров), Сенат.

2. Проспект Алишера Навои, памятник 14-ти туркестанским комиссарам, здание ЦК КП Узбекской ССР. По проспекту идут трамваи, угловое здание с головой Ленина я не опознал. Памятник туркестанским комиссарам стоял на Привокзальной площади Ташкента и был демонтирован еще в 1996 году. В здании ЦК КП Узбекистана сейчас располагается президентская администрация, для Каримова же рядом выстроен новый дворец.

3. Музей В. И. Ленина. Отличный образец позднесоветской архитектуры, построенный в 1970 году к столетию Ленина в составе нового общественно-административного центра города. Авторы проекты Е. Розанов (будущий народный архитектор СССР), В. Шестопалов.

После получения независимости здание перепрофилировали под Государственный музей истории Узбекистана, но к счастью сохранили первоначальный внешний вид.

4. Новые жилые дома в Чиланзарском районе. Чиланзар по-видимому считался самым крутым спальником Ташкента, его фотографии присутствуют во многих городских наборах открыток.

5. Площадь Чорсу. Чорсу — в переводе «четыре воды». Главной достопримечательностью является медресе Кукельдаш 1569 года, крупнейшее из 23 медресе Старого Ташкента. Медресе изменилось мало, куда интереснее разглядывать автотранспорт и разноцветные скамейки. Народ по пандусу между фонтанами бредет к ташкентскому ГУМу, в кадр, к сожалению, не попавшему.

6. На Выставке достижений народного хозяйства УзССР.

Главный выставочный павильон ВДНХ Узбекистана естественно, переименован в «Узэкспоцентр» и обильно обстроен стекляшками редкостной степени говнохайтечности.

7. Ташкентский ордена Трудового Красного Знамени Ташкентский университет имени В.И.Ленина. Студенческий городок. Ныне Национальный университет Узбекистана имени Мирзо Улугбека.

8. Средняя школа имени Г. Димитрова. Образец ташкентского школьного здания.

9. На фабрике художественных изделий. Без этнографии в таких наборах обычно не обходится, обязательно есть открытки, демонстрирующие национальный колорит города. Если он конечно имеется.

10. Музей прикладного искусства. Еще одна открытка в ту же тематику. Музей располагается в бывшем дворце Александра Половцова, перестроенном этим российским государственным деятелем в восточном стиле.

11. Гостиница «Дустлик». Участники художественной самодеятельности. Выступление музыкального ансамбля национальных инструментов. На открытке слегка выносит мозг ночное освещение ташкентской гостиницы «Дружба». Неоновая вывеска прекрасна.

В 2003 году гостиница была перестроена и сейчас называется «Дедеман Силк Роад Ташкент».

12. Памятник Гагарину. Строительство жилых домов на ул. Богдана Хмельницкого. Административные здания на проспекте Ленина. Обелиск Гагарина был по узбекской традиции демонтирован с прежнего места в парке имени 1-го космонавта, но в отличие от множества других ташкентских мемориалов не уничтожен, а перенесен на новое место перед кинотеатром «Чайка». Заодно кинотеатр переименовали в «Гагарин». На фасадах жилых домов по Богдана Хмельницкого обращают на себе внимание шикарные решетки. Административных зданий я не нашел, возможно они снесены под новое строительство.

13. Узбекский государственный ордена Ленина драматический театр имени Х.Н.Хамзы. Выступление молодых исполнителей в колхозе.

Здание Узбекского драмтеатра существенно перестроено.

14. Один из фонтанов города. Кафе «Голубые купола». «Голубые купола» присутствуют практически во всех наборах открыток, посвященных Ташкенту. Кафе построено в 1970 (арх. В. Муратов) на проспекте Ленина, в самом центре города. К зданию зала примыкают вестибюли и вспомогательные помещения. Дополняет композицию летняя зал-терраса. В отделке использованы традиционные декоративные приемы народной архитектуры.

Поразительно, но кафе (уже ресторан) существует до сих пор почти в оригинальном виде, даже купола отреставрированы и дополнительно украшены традиционным орнаментом. Обычно подобные заведения первыми падали жертвой нового времени.

15. Дворец спорта «Юбилейный». Стадион «Пахтакор». Завершают коллекцию 2 спортивных объекта. Ледовый дворец «Юбилейный» был построен вблизи студгородка Ташкентского университета и продолжает существовать и поныне как павильон Узэкспоцентра в перестроенном до неузнаваемости виде. Стадион «Пахтакор» (на открытке эта ташкентская команда по всей видимости на поле, до ее гибели в авиакатастрофе еще 5 лет) сохранился практически таким же.

Александр Волостин

Bahrom Khatamov

Фото Семёна Фридлянда.

Ташкентцы любят отдыхать

— каждый ташкентский знает, что такое арык и где самые классные места в городе. В арыках пускали кораблики и купались в жаркую погоду

— почти все коренные ташкентцы раз в жизни купались в одном из 60 крупных фонтанов. В Ташкенте фонтанов больше, чем в любом другом городе Центральной Азии

— зимой всегда ездят в Чимган — популярную зону отдыха и горнолыжный курорт, а летом — на Чарвак. Это искусственное водохранилище и любимое место для отдыха в жаркую погоду. Рядом открыты детские лагеря и зоны отдыха

— ташкентцы любят летние кинотеатры с деревянными лавочками. Самый известный находился на Пушкина салар, где все смотрели черно-белые или индийские фильмы.

Ташкентцы умеют торговаться с детства

— ташкентцы покупали арбузы на базаре, при этом всегда торговались и сбивали цену вдвое дешевле. Если с вами был ребенок, то вы получали второй арбуз в подарок за красивые глаза

— покупали клубнику в июне на базаре ведрами

— у ташкентцев ипподром ассоциируется не со скачками и лошадьми, а с названием вещевого рынка.

У ташкентцев было запоминающееся детство

— в детстве всех водили в дома-музеи русских писателей и поэтов. В Ташкенте все еще сохранилось много исторических мест, где можно познакомиться со временем жизни известных представителей русской интеллигенции

— хоть раз в жизни просыпался в пять утра от звуков карнаев и сурнаев из-за свадьбы в соседнем дворе. А каждый ребенок пытался воспроизвести этот звук

— в детстве каждый житель Ташкента сбивал палками зеленый и кислый урюк с деревьев

— ташкентцы не представляют семейного застолья без плова и корейских салатов.

Ташкентцы общаются на особенном языке и имеют одинаковые привычки

— в конце разговора ташкентцы обычно говорят «хоп», а когда удивляются, то — «вай». Вместо слова «нет» предпочитают цокать языком

— ташкентцы называют свои районы «махалля»

— где бы ни жил человек родом из Ташкента, у него всего будет сувенирная тюбетейка, глиняная фигурка узбека, брелок в виде чапана и чайный сервиз с пиалушками

— ташкентцы наливают чай в пиалушку до половины и никогда не до краев

— каждый ташкентец ест шашлык с луком и уксусом, не добавляет кетчуп или другие соусы

— ташкентцы любят узбекскую кухню, особенно блюдо лагман

— ташкентцы называют изюм «кишмиш»

Ташкентцы любят вкусно поесть

— ташкентцы в качестве перекуса покупают горячую лепешку из тандыра, а внутрь добавляют масло

— каждый в Ташкенте знает, где находился сквер с самым вкусным мороженым, головой Маркса и куранты. А рядом со сквером в Парке Горького брали напрокат велосипеды и машины

— ташкентцы знают, где продается самая лучшая самса в городе. И у каждого будет свое любимое место. Но все точно помнят, как на Бешакаче продавали самсу, и доехать до нее надо было на втором троллейбусе через весь город.

За помощь в создании материала выражаем благодарность: Диоре Рустамбаевой, Равнашу Хаджиханову, Марианне Сабировой, Яну Френкель, Сергею Федорчукову, Шокиру Зарипову и Алле Розентовой.

Источники фотографий: @canoniy_photography, @burai_kai, @ruztamo, @zlatarin

Отсюда.

Bobur Ismoilov

Фото на паспорт, х. м. 60/40см 2020

Олег Ким

Сквер, здание Союза писателей УзССР на Пушкина, 1976 год.

Автор фото неизвестен.

Александр Бармин

С незапамятных времен среди народов, проживающих в Средней Азии, популярны бараньи бои. Редко какой народный праздник обходился без этого увлекательного и азартного зрелища.

К бою животных тщательно подготавливали: отборный корм, пробежки и тренировки. К бою допускались только чисто вымытые животные и без физических изъянов.

Баранов выводили на площадку и располагали в 5 метрах друг напротив друга. Хозяева давали команду, и бараны с разбегу испытывали на прочность черепа друг друга. Физиология баранов такова, что удары демпфируются без вреда для здоровья. Когда баранов выпускают на арену, зрители делают ставки: какой из баранов выдержит больше ударов. После первого столкновения, бараны пятятся назад, чтобы разогнаться вновь. Это у них на уровне рефлекса, потому что хозяева уже не командуют ими, а только кричат что-то подбадривающее.

Зрители в восторге, они гудят, свистят, топают ногами, тем самым поднимая настроение не только себе, но и баранам.
После нескольких столкновений, у одного из бойцов сдают нервы и он, вместо нового разбега, уходит в сторону, признавая своё поражение. Сияющий от гордости хозяин забирает заслуженный выигрыш и под аплодисменты толпы покидает арену со своим бараном.
На очереди следующая пара бойцов и новый поединок.

Пишет Михаил Книжник в журнале Интерпоэзия

Игорь Бяльский – поэт, переводчик. Родился в 1949 году в Черновцах. Жил на Украине, в России и Узбекистане. Репатриировался в 1990 году. Автор нескольких поэтических сборников. Один из основателей ташкентского КСП «Апрель» (1975) и «Иерусалимского журнала» (1999). Живет в поселении Текоа.

Бяльский попал в Ташкент уже достаточно взрослым человеком. Он родился на Украине в семье военного врача. Учился в Перми.

Но именно в Ташкенте родились его сыновья и было принято одно из главных решений жизни: из благополучного начальника отдела ВЦ он стал вольным литератором. Но, чтобы уж совсем не помереть от упоительной, но низкокалорийной свободы, Игорь в писательском союзе консультировал молодых. В кабинете № 10 на Пушкинской, 1 этих самых молодых литераторов прежде всего поили крепким чаем. И, думаю, многие сохранили благодарность Бяльскому за тот чай, напечатанную подборку или положительную рецензию в городской газете.

 Нужно сказать, что до ритуальных чаепитий в здании у Сквера, у Игоря на счету было создание клуба так называемой самодеятельной песни «Апрель» и организация чимганских фестивалей. У «Апреля» был свой зальчик под боком у театра «Ильхом» Марка Вайля. Сцену, на которую поднимались многие корифеи этой самой самодеятельной песни, украшал транспарант, похожий на все транспаранты над всеми сценами бескрайней тогда еще страны. Правда, написано на кумаче было нечто невообразимое: «Человек не меньше человека. В этой теме важен верный тон».

 В стихах своих Игорь остался самим собой, сохранив даже особенности присущей ему устной речи: несколько вычурную от пропитавшей ее иронии скороговорку.

 Освоение Израиля оказалось для русского поэта испытанием нелегким, но плодотворным. Сегодня он ощущает эту землю своей, а в созданном им «Иерусалимском журнале», в его разделах, носящих имена столичных улиц и кварталов, он, словно в городе, уже третий десяток лет расселяет пишущих по-русски и переведенных с иврита, живущих в Иерусалиме, Москве, Ташкенте, Лондоне и Калининграде, молодых и корифеев, знаменитых и безвестных. И, наверно, именно так, расселяя в своем городе близких людей, и создают настоящие толстые литературные журналы.

 М.К.

* * *
Греки уехали в Грецию. В Крым собрались татары.
А там, глядишь, навострятся на Дальний Восток корейцы.
И кончатся за ненадобностью застойные тары-бары,
аварии, катастрофы и сами авиарейсы.

И повернет обратно залетная птица-тройка.
И полетит, свободная, местная сивка-бурка.
Шара-барой прокатится зычная перестройка,
и даже о стеклотаре не вспомнит «Литературка».

Так было уже в истории народов Узбекистана –
с освоенных территорий снимались ахемениды;
и родственники Пророка, и родичи Урус-хана,
ну скажем, репатриировались, легки и незнамениты.

А что до моей планиды – с татаркой давно развелся,
гречанка – да хоть англичанка! – а прошлого нет восторга.
Так что же я, всё испробовав, совсем не гляжу на звезды,
а только в «Звезду Востока», а то и в «Правду Востока»?..

Считаю проценты хлопка, почитываю заметки,
выглядываю прогнозы на завтрашние погоды…
Как будто и впрямь не ведаю, не знаю, не разумею
любви ли своей бессовестной, осознанной ли свободы.

* * *
                               Дмитрию Сухареву

Что касается формы, то я формалист,
и в миру – не рифмованный фиговый лист
предпочту, а кленовый, к примеру.
Он трепещет, и фирменный четкий узор,
узнаваемый с ходу, смягчает мой взор
и связует с надеждою веру.

В растерявшийся, диалектический век
на арыки разобранных начисто рек,
удобрений и дефолиантов –
переносного смысла журчащий поток
не унес бы взаправдашний звездный листок
в пустоту запасных вариантов.

Но покуда в своих очертаньях живет
среди химии всяческой и нечистот,
только солнечным светом влекома,
молодая листва, да пребудет здесь лад
и анютиных глазок бесхитростный взгляд
на куранты у горисполкома.

Сто цветов и три тысячи разных дерев,
сохранить свою плоть неизменной сумев,
мне даруют отраду и в сквере.
Мой единственный, мой совершившийся мир!
…Да и фига пускай, если это инжир.
Лишь любови хватило бы вере.

София Демидова 

29 ноября 2020 в конференц-зале Ташкентской Епархии по благословению Высокопреосвященнейшего Владыки Викентия — главы Среднеазиатского митрополичьего округа прошли сезонные поэтические чтения «Золотое дыхание осени, серебряное дыхание зимы».

Режиссер — Заслуженный деятель искусств Узбекистана Андрей Евсеевич Слоним.

Он, будучи традиционным ведущим, после вступительного напутственного слова Владыки Викентия открыл вечер новыми произведениями: «Как странники по тропкам…», «Снежинки пали на равнины…» и завершил первое выступление ироничным, но содержательным стихотворением: «Простая сказочка…».

Читали свои авторские произведения наши лучшие поэты, чьи фотографии представляю друзьям. Это поэты ЛТО «Данко» и ЛТО «Истоки» Александр Курышев, Армануш Маркарян, Артур Гостев, Альмира Туманян, Галина Зозулина, Татьяна Попова, Александр Татаринцев, Мунира Бабаярова, а также порадовавшие своим присутствием поэты ТО «Арча» — Ольга Спицына и Зафар Юсупов.

Мне тоже выпало счастье показать свои новые стихотворения, а также познакомить слушателей с венком сонетов «Безнадежная нежность» на магистрал А. Файнберга, написанный к 80-летию поэта.

Чтецы не были ограничены жесткой тематикой. Поэты затронули наряду с осенне-зимним колоритом, и тему пандемии как нелегкого испытания, и детские, и юмористические темы, а также классику — в прочтение декламатора Фариды Бобрик прозвучали нетленные строки Ивана Бунина.

Самими яркими и запоминающимися были выступления Татьяны Грушиной, Сергея Мартыненко, а также мелодекламация Гуарик Багдасаровой в которой автор отдала дань погибшим в Арцахе за землю, за жизнь и окончанию кровопролития в Нагорном Карабахе с помощью эпического произведения «На Малой родине». Декламатора сопровождал исполнением на дудуке Вячеслав Каграманян.

В заключение вечера Андрей Евсеевич снова заворожил слушателей чтением авторских стихотворений. На этот раз прозвучали: «Счёты», «Быть иль не быть?..», «А если!..», в которых красной нитью проходит призыв, зовущий через все препятствия к новой Весне, и к новой Надежде.

В целом, вечер получился неординарным, живым, ярким.
Чувствовался некий энергообмен, искорка, которая дает стимул для новых идей, а значит, для движения вперед вопреки холодам, морозам, трудностям и испытаниям!

Из коллекции Низами Ибраимова

Тамара Ханум и ее знаменитые сестры: Виктория Руми, Гавхар Рахимова, Лизахон Петросян. 1976 год.

Моя мама работала в лаборатории цитоэмбриологии Института экспериментальной биологии, которой заведовала Виктория Артёмовна Руми. Её муж работал в ТашМИ, издал учебник физики на узбекском языке для медиков. ЕС.

Для любителей изящной словесности. Журнал только что вышел из печати и доступен в интернете.

Как всегда, тон задают ташкентцы.

Олег Ким

На удивление нет ни одной фотографии исполнителя той знаменитой «Песни о Ташкенте» — Бахрама Мавлянова, солиста эстрадного оркестра Узбекистана. Показываю на первом фото. Все снимки публикуются впервые из личного архива Людмилы Крутиковой-Францкевич с её разрешения.

Солист эстрадного оркестра Узбекистана Бахрам Мавлянов. За роялем Дмитрий Соколов. 1958 год, Ташкент.

Гастроли эстрадного оркестра в Украине. Город Львов, 1959 год. Артисты оркестра у оперного театра, одного из старейших строений города. Ленина, правда, давно там уже нет. Снесли…

На фото слева направо: Б.Бочаров (ударные), Ф.Каппаев (тромбон), солист Э.Сумароков с женой, А.Францкевич (тромбон), Н.Слёзкин (скрипка).

На снимке крайний справа дирижер оркестра Александр Двоскин. В центре Ольга Хегай (танцевальная группа). Рядом с ней справа Анатолий Францкевич (тромбон). Харьков, 1959 год.

Артисты эстрадного оркестра Узбекистана во время гастролей в Украине около гостиницы «Харьков», в центре К.Алиева, 1959 год.

Первые руководители эстрадного оркестра Узбекистана. Буклет Театра эстрады, 1958 год.

Вета Лисова

Победа над болезнями

Журнал «Здоровье» №1 (1959)
Леонид Михайлович Исаев (1886—1964) — советский паразитолог-эпидемиолог, профессор, доктор наук, лауреат Государственной премии СССР.
Автор текста: профессор И.А. Кассирский.

Когда мы, врачи, учившиеся в дореволюционное время, вспоминаем об эпидемиях, бушевавших в нашей стране и уносивших сотни тысяч человеческих жизней, хочется сказать нашим современникам: счастливые вы люди! Вы не можете понять, какая гора свалилась с ваших плеч, какая тяжесть отлегла от ваших сердец…

Когда-то нам рассказывали случай, звучавший почти фантастически: в Швейцарии не оказалось больных брюшным и сыпным тифом, и профессора за свой счет доставляли их из других стран, чтобы прочитать лекцию с демонстрацией больных.

Сейчас на всей необъятной территории Советской страны от Владивостока до Ужгорода не найдется для показа студентам ни одного больного оспой, возвратным тифом, холерой: даже «свежую» малярию трудно найти. А еще четыре-пять десятилетий назад было так: беспрерывно, неотступно, то в одной, то в другой местности возникали эпидемии, державшие в страхе население городов и сел.

Вспоминается жизнь маленького окраинного городка, где прошло все детство… Вспыхнула эпидемия менингита, появились первые жертвы (ведь болезнь давала почти стопроцентную смертность). Школы закрывались, родители в ужасе думали: когда же кончится эта пытка! Сейчас эпидемический менингит полностью вылечивают пенициллином, да и возбудитель болезни — менингококк, подавленный антибиотиками, стал встречаться гораздо реже.
Нередкой гостьей была в старой России оспа. Мне самому довелось еще работать на двух эпидемиях. Болезнь появлялась где-нибудь в глухих деревнях или кишлаках и, быстро распространяясь, проникала в города. Ведь еще в 1910 году от оспы умерла в Ташкенте знаменитая русская артистка Вера Федоровна Комиссаржевская.

Ныне все эти болезни ушли в прошлое. Это стало возможным потому, что свершилась Октябрьская революция, потому, что забота о человеке стала у нас первейшим государственным делом. Вместе с революцией пришли энтузиасты созданного по идее великого Ленина социалистического здравоохранения, подлинные рыцари борьбы с болезнями.
Наш рассказ будет об одном из них — Леониде Михайловиче Исаеве.
Окончив Военно-медицинскую академию, Исаев увлекся изучением паразитарных болезней. Его мечтой было исследовать неизведанные края, бороться с эпидемиями. Молодой республике Советов нужны были такие люди — полные энергии и жажды дела. Исаева назначили директором тропического института в Бухаре.
Исаев приехал в Узбекистан в 1922 году. Столетия феодального строя, владычества ханов и эмиров оставили свою мрачную печать на жизни этой цветущей страны.

Скорбной тенью вошли в ее судьбу болезни — малярия, лейшманиоз, лихорадка паппатачи, тифы…
Коллектив первого в истории Средней Азии медицинского научного учреждения спешно разрабатывал план борьбы с паразитарными болезнями. Как ученый огромной интуиции Исаев сразу понял, что молено сделать быстро и что потребует длительного времени…

Его внимание привлекла ришта, своеобразная болезнь, распространенная в Бухаре и ее окрестностях. Ришта — метровой длины червь, который живет и размножается в человеческом организме. В Бухаре ришта представляла подлинное народное бедствие. Недаром сложилась здесь печальная песня с постоянно повторяемым рефреном:
«Послушайте, друзья, про горе риштозное,
Как обездолило меня горе риштозное…».
Оплодотворенная самка образует глубокую язву в коже, выбрасывая наружу молодых зародышей. Во время купания больного или распространенного на Востоке обычая омовения зародыши попадают в воду. Там их заглатывают невидимые глазу рачки-циклопы. В циклопах зародыши дозревают, и когда здоровый напьется такой воды, он заражается риштой…
Ришту лечили туземные знахари-табибы. Они извлекали червя из подкожной клетчатки, постепенно наматывая его на спичку либо подвешивая к нему монету-теньгу…

Эта процедура производилась в пыли базарных площадей, среди несметных полчищ мух — недаром население называло табибов «мир макасон» — эмирами мух.

Извлечение ришты длилось месяцами, и бродячие табибы буквально разоряли своих пациентов длительными курсами, которые обычно кончались неудачей: либо червь обрывался, либо наступало тяжелое осложнение.
Л. М. Исаев поставил своей задачей ликвидировать ришту в Бухаре. Смелое решение! Ведь это был 1923 год — всего третий год советской власти в Бухаре. Древний город сохранял еще свой средневековый облик, феодальный уклад жизни — с неграмотностью и невежеством, со всемогущим влиянием духовенства.

Самыми крупными рассадниками ришты были бассейны-хаузы у главного духовного училища — медрессе, куда веками стекались паломники со всего Среднего Востока. Здесь ежедневно тысячи людей совершали обряд омовения и заражали воду риштой…

Исаева не останавливали никакие препятствия — ни технические трудности, ни упрямое сопротивление духовенства, угрожавшего молодому советскому врачу кровавой местью. По его настоянию городской Совет закрыл эти хаузы, и тысячи людей, таким образом, были выключены из эпидемиологического кругооборота.
Для того чтобы взять на учет каждый рассадник ришты, пришлось сделать глазомерную съемку всего города и его водоемов. Десять тысяч владений были нанесены на карту.

Один за другим появлялись в списке больные. В амбулаториях лечили бесплатно и хорошо, и это было лучшей агитацией против табибов. В борьбу вступило и санитарное просвещение: ожидая приема у врача, можно было разглядывать плакаты, полюбопытствовать, как выглядит под микроскопом переносчик ришты, или даже посмотреть кинофильм об этой болезни.
Постепенно в быт населения древнего города входила кипяченая вода, кувшины для хранения воды — хумбы стали промывать кипятком. Сотни активистов помогали очищать хаузы.

В 1930 году нам удалось продемонстрировать студентам в ташкентских клиниках последнего больного риштой. Изнурительная болезнь исчезла с лица советской земли, чтобы никогда больше не возвращаться.
Между тем во многих странах мира она продолжает существовать. В Африке и Южной Америке, в Индии и Пакистане 25 миллионов людей еще страдают от «горя риштозного»…

После победы над риштой Л. М. Исаев направил все свои силы на борьбу с малярией. Малярия была тяжелым наследием старого строя. Не менее 8 миллионов больных этой опасной и затяжной болезнью числилось в дореволюционной России, а в период гражданской войны и хозяйственной разрухи число их достигало чудовищной цифры — 14–15 миллионов.
В Узбекистане целые кишлаки вымирали от тропической малярии. Такая трагическая судьба постигла Той-Тюбе и Пскент. За время эпидемии малярии в Узбекистане с 1893 до 1902 года в одном только Ташкентском уезде умерло от малярии 39 640 человек. Особенно свирепствовала (малярия в долинах рек Зеравшана, Санзара, Сурхан-Дарьи.

Советская власть не хотела мириться с этим величайшим народным бедствием. Были приняты государственные меры борьбы с малярией — создавались противомалярийные институты и станции, готовились кадры специалистов. «Командующим противомалярийным фронтом» в Узбекистане становится Л. М. Исаев. Под его руководством трудится целая армия врачей, паразитологов, акринихизаторов, энтомологов, бонификаторов.

Десятки тысяч километров с рюкзаком за спиной исходил Леонид Михайлович пешком по пыльным дорогам Узбекистана. Он знает наизусть каждый ручеек, каждый водоем. Мало кто так, как он, овладел тайнами водных стихий Средней Азии, режимом паводков, влекущих за собой эпидемии малярии.

В царской России мало думали о связи оросительных систем со здоровьем человека. Каналы и водоемы сооружались стихийно, кустарно. В результате вода — источник жизни — стала источником болезней и смерти. Обводнение и заболачивание огромных площадей привели к размножению в астрономических масштабах малярийных комаров…
Как полководец, бросался Исаев со своими «частями» туда, где полыхал пожар эпидемии. Перед маляриологами республики стояла задача — оздоровить весь обширный оазис, расположенный в низовьях Зеравшана. Именно у Исаева (родился план создания Шахрудского водосброса, который мог бы обуздать стихию вод Зеравшана — многорукавной степной реки, заболачивавшей огромные пространства Бухарской и Самаркандской областей.

Новое сооружение обеспечило правильное распределение и сброс вод и ликвидировало заболоченность. Зеравшанская «долина смерти» превратилась в долину пышных садов, зеркальных просторов рисовых полей и безбрежных плантаций белого золота — хлопка. Крупный успех в борьбе с болезнью принесло массовое применение новых отечественных противомалярийных препаратов — акрихина и плазмоцида. Число больных трехдневной малярией, заражавших комаров, стало уменьшаться буквально в геометрической прогрессии. Затем на помощь пришел бигумаль — препарат, излечивающий тропическую малярию. На основе наблюдений эпидемиологической разведки брались на учет все без исключения больные и паразитоносители: всех их лечили настойчиво, терпеливо, до полного выздоровления.

Одновременно велась непримиримая борьба с переносчиком малярии — комаром. Успеху этой борьбы особенно помогал препарат ДДТ, гибельный для насекомых, К 1952 году на каждую тысячу жителей уже приходился только один больной малярией. Последний, завершающий удар по болезни нанес хиноцид — мощное, прекрасно действующее средство. Теперь комару анофелес уже не от кого заражаться малярией, следовательно, он не может и заражать.

На 1 сентября 1958 года во всем Узбекистане, занимающем 409 тысяч квадратных километров, насчитывавшем в 1956 году 7,3 миллиона жителей, осталось несколько десятков больных да и их, наверно, скоро вылечат.
Когда-нибудь история науки и борьбы с эпидемиями подробно опишет все этапы этой потрясающей победы, одержанной советскими людьми над одной из самых распространенных и тяжелых болезней. В этой пламенной, полной творческого пафоса борьбе Л. М. Исаеву принадлежит почетное место. 36 самых лучших, самых молодых и зрелых лет своей чистой, полной героизма жизни он отдал для того, чтобы уничтожить малярию, чтобы сберечь здоровье и радость многих тысяч людей.

Старая Бухара не знала водопровода. Грязную воду из бассейнов разносили по домам в бурдюках
Я сел в машину и двинулся из Ташкента в Самарканд — туда, где сейчас живет и работает Леонид Михайлович.
По ровному, влажно блестевшему асфальту, сменившему некогда пыльную дорогу, мы прокатили мимо Янги-Юля, Чиназа и въехали в Янги-Ер. Это и есть Голодная Степь. Но как неуместно звучит сейчас это название! Вместо извечного горячего солончака — гигантские просторы хлопковых полей — миллионы раскрывшихся на зеленых кустах белых пушков. Кругом, насколько хватает глаз, идет бурное строительство. Ровными рядами светят электрические огни в проснувшемся поселке. Строители уже на ногах: надо торопиться закончить к зиме дома для новоселов, беспрерывно приезжающих сюда.
Малярия давно отступила от этих мест и никого не тревожит. А когда-то здесь были ее грозные цитадели. Люди бежали из этих гиблых селений, и степь оставалась беспризорной, голодной…

Наконец, мы в Самарканде, в институте малярии, возглавляемом Исаевым. Заместитель директора А. М. Быховская оживленно рассказывает о планах и работах коллектива. Начинается борьба за полную ликвидацию аскаридоза; основываясь на опыте китайских друзей, Исаев разрабатывает план уничтожения мух. Все здесь вдохновляется идеями победы над паразитарными болезнями.

У Исаева много последователей и учеников. Большинство из них — всегда в экспедициях, всегда там, где вспыхивают болезни, где надо проводить профилактическую работу. В отъезде сейчас и сам Леонид Михайлович. Поэтому приходится без него осматривать знаменитую «Намазга» — экспериментальную базу ученого.
Вот они, эти старые дувалы, эти ворота, и сразу за ними — хауз. В нем когда-то разводились экспериментальные рачки, потом гамбузии, когда нужно было тщательно изучить их способность пожирать личинки малярийных комаров.
Но вот нас почуяли собаки — их около сорока штук — и нас оглушил внезапный, как артиллерийский залп, рев лаек, доберманов, овчарок, дворняг, привязанных к деревьям.

Эти собаки использовались в экспериментах, когда Исаев работал над решением жгучих проблем внутреннего лейшманиоза. Теперь в опытах на животных предстоит абсолютно точно расшифровать жизненный цикл глистов-аскарид. Ученый тщательно взвесил классические данные гельминтологии и решил пересмотреть многие старые, устоявшиеся в науке положения о биологии и эпидемиологии аскарид.
Надо изучить прежде всего особенности развития зародышей этих глистов, связанные с различными условиями почвы, внешней температуры, влажности.

Л. М. Исаеву хочется выяснить прежде всего местную эпидемиологию аскаридоза. На своей экспериментальной базе он заложил на огромном участке земли яйца аскарид. Участок засеян клевером, в различных отрезках его меняются условия среды, влажности. Больше всего болеют аскаридозом в предгорных районах Узбекистана; вот почему условия развития этих глистов будут здесь приближены к условиям предгорий. Так, прежде чем решать ту или иную медицинскую проблему, Исаев проверяет биологические предпосылки. Он — за то, чтобы превратить медицину в абсолютно точную науку.
Развалины древних минаретов интересуют не только археологов. Не раз паразитологи находили в таких местах клещей — переносчиков заразных болезней.

Леонид Михайлович готов отвечать делом на любой призыв жизни. Его замыслы велики и неиссякаемы. Сейчас ученый уехал в Китай, чтобы продолжить начатые им там в прошлом году работы по ликвидации малярии в Хэйнани. И можно быть уверенным: он поможет китайским товарищам в борьбе с этой болезнью!

— Я мечтаю, — рассказывает Исаев, — поехать в Индию и Пакистан на ликвидацию «миллионных очагов» ришты.
В 73 года он полон энергии, как юноша, способен замышлять новые большие дела. Исаев не знает усталости в путешествиях— здесь сказывается его тренировка в бесчисленных паразитологических экспедициях по Средней Азии. Удивительный он человек! Его динамичности, его «перпетуум мобиле», как говорят сотрудники Исаева, нет предела. Он весь в движении, в исканиях, в неизменном и неутомимом труде.
— А скажите, все так же он живет, как 35 лет назад? — спросил я Быховскую.
— Все так же…
Не очень удобно было в отсутствие Леонида Михайловича знакомиться с его бытом, но любопытство одолело меня, и я прошел в его кабинет — служебный, рядом с которым за закрытой на замок дверью была его квартира. Все здесь удивительно скромно: маленькое барачного типа зданьице, кабинет-лаборатория, на стене — небольшие портреты любимых паразитологов — А. П. Федченко, П. Ф. Боровского, Н. И. Латышева и полковника медицинской службы Лишмена.
А с улицы, стоя у окна, можно видеть всю квартиру Леонида Михайловича: с потолка свисает скромная электрическая лампочка, простой стол, узкая, типа раскладушки, кровать и книги… книги без конца. Больше ничего. На редкость непритязателен Леонид Михайлович в быту.

Когда недавно, в Ташкенте, я сказал ему, что в 73 года надо бы подумать о некоторых удобствах жизни, он засмеялся…
— Удобнее некуда! Привык, милый мой. Приучился в экспедициях к такому быту. Одно несчастье — книги: скоро меня выселят…
Да, книги действительно наступают на кровать и на стол со всех сторон, в их нагромождении Исаев видит для себя какой-то ему одному известный порядок и не разрешает никому прикоснуться к ним.

Провожаемый неистовым лаем «лейшманиозно-аскаридозных» собак, я возвращался по дорожке, окаймленной высокой и густой бересклетовой изгородью, и сердце мое было полно гордости за друга — большого ученого, страстного исследователя массовых болезней человека и мужественного борца против них. Гигантскую работу проделал он во имя человеческого счастья. Он мог бы сказать словами Дарвина. «Я убежден, что поступил правильно, посвятив всю свою жизнь упорному служению науке».

Иллюстрации: 
Леонид Михайлович Исаев. Фото Вл. Кузьмина. Отдых.

Рисунки Ю. Зальцмана.

Отсюда.

Лейла Шахназарова

…«Слово не может одеть и накормить. Но помогает дышать духу и жить душе».

В начале 1990‑х это стало девизом журнала «Звезда Востока», в котором я тогда работала редактором отдела прозы. Не устаю благодарить судьбу за те незабываемые пять «звездных» лет. Журнал был одним из интеллектуальных центров тогдашнего Ташкента, средоточием пытливой мысли и дерзкого творчества, площадкой общения замечательных литераторов, историков, искусствоведов, философов.

Среди сотрудников редакции достаточно назвать писателя Алексея Устименко, поэта Сабита Мадалиева, публицистов и литературных критиков Юрия Подпоренко и Вадима Новопрудского… Долгое время отделом поэзии заведовал «узбекский Пруст» – поэт Шамшад Абдуллаев. Несколько выпусков ЗВ оформил известный художник Сергей Алибеков…

В какой-то момент, единогласным решением коллектива, мы перешли на самоокупаемость, отказавшись от государственной дотации. Конечно, обрекли себя этим на серьезные финансовые трудности, вынужденное сокращение штата редакции, частые задержки зарплаты (90-е – этим все сказано)… Но зато впервые за шесть десятилетий (к тому времени) своего существования единственный литературно-художественный журнал Узбекистана обрел независимость и свободу публиковать то, что хотелось.

Среди авторов, которых печатала тогда «Звезда Востока», – Виктор Соснора, Хамид Исмайлов (Алтаэр Магди), Учкун Назаров, Тахир Малик, Владимир Васильев, Эркин Агзамов, Валерий Вотрин… Историки Валерий Германов и Евгений Кычанов, публицисты Марат Хасанов и Талиб Саидбаев, литературоведы Дмитрий Булгаков и Карим Егеубаев… В выпусках ЗВ приходили к читателю труды Имама аль-Бухари, Джидду Кришнамурти и Константина Циолковского, мусульманские астрологические учения в изложении Абу Али Ибн Сино и философские искания Георгия Гурджиева, «Хидая» Бурхануддина аль-Маргинони и «Бухара» Александра Борнса, произведения Низами Арузи Самарканди, Франсуа Бернье, Энвера-паши, Фридриха Ницше… Стихи Хуршида Даврона и Жана Кокто, Чулпана и Эзры Паунда, Шавката Рахмона и Пьера Паоло Пазолини, проза Алексея Устименко, Эркина Самандара, Бахманьёра, Дзюнъитиро Танидзаки, Хайриддина Султанова, Александры Спиридоновой, Фланнери О’Коннор… Публиковались труды Зайниддина Васифи, Петра Успенского, Александра Меня, Абд Ар-Раззака Самарканди, готовились к публикации статьи академика Аверинцева… Каждый номер журнала – очередная «встреча на мосту», соединяющем Восток и Запад, Азию и Европу. Мир был един, – и вольно дышал на страницах нашей «Звезды» Дух – тот самый, из древнего откровения…

И никогда, ни разу за эти пять лет не возникал для сотрудников редакции вопрос о деньгах, никто не высказывал недовольства мизерной зарплатой, никто не ушел по доброй воле на более выгодную работу. Наверно, втайне каждый понимал настоящую значимость того, ЧТО создается нашими усилиями в двух-трех тесных комнатках на двенадцатом этаже знаменитого здания в самом сердце Ташкента…

Именно в тот период скромный литературный журнал одной из азиатских республик развалившейся империи вышел на международный уровень, был включен в шорт-лист Букеровской премии. Его стали выписывать в Оксфорде…

В общем, что говорить, «высовывались» мы сильно. И, конечно, закончилось это так, как и должно было закончиться.

1996‑й. Наша «Звезда» съедена, главный редактор вынужден уйти, на его место пришел другой человек – как раз тот, кто нас «съел». И практически одновременно редакцию покинула вся команда. Ушли из принципа, не проработав с новым редактором ни одного дня, не имея «запасных аэродромов», просто на улицу.

«…В редакцию журнала “Звезда Востока”, – писал годы спустя Алексей Петрович Устименко, – пришел другой редактор, при котором стало неинтересно работать. Заранее был известен круг тех авторов, которых он привлечет. Что и не плохо и не хорошо… Что – закономерно. Ведь концепция всякого журнала – это его редактор, его культура, круг его интересов. При отношении же новоназначенного редактора к внешней, вне его круга, литературной жизни, при полном непонимании ее современности – уж точно исключалась всякая возможность попадания, допустим, в шорт-лист Малой Букеровской премии, как это было при прежнем редакторе… Нововводимый – краеведческий – подход к литературе, понятно, имел свою значимость, но, убежден я в том и сегодня, для отдела публицистики, да и для всего журнала – этого оказывалось слишком мало, приходилось думать слишком узко. Под мышками жало…»

…Для меня начинался новый этап. Я была уверена: то, что было, и главное – на таком уровне! – в моей жизни, конечно, уже не повторится. Дальше – просто тянуть обыденную служебную лямку… Была готова и к тому, что искать новое место придется долго: в середине 90‑х в Узбекистане с вакансиями для людей, связанных профессионально с русским языком, было туговато.

Ошиблась. В несколько редакций я обратилась в поисках работы – и в каждую из них, стоило только руководству услышать: «Звезда Востока», – меня брали без разговоров. Этот «бренд», как ныне принято говорить, – был тогда для всех, слышавших нашу историю, высочайшей планкой, и в издательской среде это хорошо знали.

Ошиблась я, к счастью, и еще в одном.

…2012‑й год. Приглашение на работу в литературно-исторический журнал «Восток Свыше». Сотрудничество и общение с людьми, преданными Слову, та же доверительная атмосфера творчества, и даже многие из тех же авторов. Люди, в меру своих (немалых) сил и возможностей «делающие культуру» в пространстве, где им выпало жить. И интереснейшая работа под руководством самого, может быть, необыкновенного из них.

…Человек острого ума и проницательности и при этом – деликатно-дипломатичный; блестящий собеседник, легкий в общении и веселый в компании, умеющий дружить и ценящий дружбу, – именно таким знают его те, для кого он просто Женя.

Но есть еще Сухбат Афлатуни – писатель, известный далеко за пределами Узбекистана, чуткий, глубокий, горький художник, принимающий в сердце все боли мира, в котором живет, – и в то же время с каждой своей новой книгой все более уходящий в собственную вселенную, сознательно отрешаясь от всего, что мешает творчеству.

Ну а в издании «Восток Свыше» мне выпала честь работать с Евгением Абдуллаевым. В этой, еще одной своей ипостаси – издателя, публициста, философа – он прикладывает поистине подвижнические усилия, чтобы вывести ВС, в идеале – классический «толстый» журнал, но ориентированный на местный, среднеазиатский материал, – на настоящий, без скидок, уровень литературы и публицистики. У редактора Абдуллаева, так же как у писателя Афлатуни, мерки – столичные, критерии – космические, счет – гамбургский. (Или – «свышевосточный»?..)

…Из нашего недавнего телефонного разговора:

– Мне кажется, Женя, ты должен нынешнее заточение переносить легче, чем многие другие. Ведь у тебя есть творчество!

– Гм… Знаешь, как‑то Окуджаву в интервью спросили о его творчестве. Он ответил: «Ну что вы, творчество – это у Алены Апиной. А я – так, работаю…»

Мой собеседник – тоже из тех, кто не «творит», а работает. И эта работа, да и просто само его существование не дают забыть о настоящих критериях, не позволяют самодовольно увериться, что многие и многие «литературные» бури, бушующие в нашем местном стаканчике воды, – это что‑то действительно значимое. Потому что Сухбат Афлатуни, он же Евгений Абдуллаев, – человек, который… Ну в общем, пока он есть – для меня и для многих жив Дух. Тот самый, что «дышит где хочет».

Источник.

Автор Камиль Еникеев. Видно остатки Чакара, Хадру и край Сити.

Bahrom Khatamov

Одна из первых фотографий Пенсона: женщины в паранже подбадривают бегуна.

После того как молодого переселенца Макса Пенсона за хорошую работу наградили фотоаппаратом, он сразу окунулся в фотографирование. 1920-е годы.

Алайский базар, каким мы его запомнили.

Из блога Baiki rusicha.

Сегодня наша с вами прогулка пройдет по улице что делит 1 квартал Чиланзара на две одинаковые половины. Расположению и происхождению улица обязана расположенными под ней больших трубопроводов. Изначально улица называлась Г. Титова, после переименовании в начале 70-х в Яна Рудзутака, жители долго не могли привыкнуть к новому названию.

На этой небольшой улице протяженностью приблизительно метров 200 располагались раньше два магазина, в начале улицы в 33 доме под №14 и в конце ул. в 57 доме магазин №21 их называли просто 14 и 21. Вся детвора любила их, родители посылая за хлебом всегда знали что дети побегут в эти магазины и если не будет хлеба в них побегут на Гагарина, уж там то хлеб всегда бывал. Ну а как россыпи арбузов перед магазинами, которые вечерами таскала детвора. Ящики в этих магазинах также тащили, чтобы испечь картошку вечерами. В 32 доме в середине на втором этаже проживал когда-то известный футболист, со страшным ударом по мячу Геннадий Красницкий, любила его детвора. Сам Яшин просил его к воротам на подпускать. Потом в 90-е и далее они не раз меняли свое назначение. На этой улице располагался детский садик, откуда всегда звучал смех и детские голоса. Сегодня здесь расположился банк, нет не совсем правильно, в 80-е года на месте футбольного поля на котором стояли ворота, где всегда гоняла мяч детвора и проводились различные первенства, построили два дома и между ними здание банка, что фасадной частью смотрит на улицу. И школа 126, старая добротная, она была смешанная в то время, классы обучение в которых велось на узбекском языке это полная средняя школа, а вот на русском языке начальная до 4 класса. Во дворе росли огромные урюковые деревья, на которых школьники на переменах лазили играя в пятнашки. В этой школе всякое бывало. Вечером здесь функционировала школа рабочей молодежи. В одном из домов на первом этаже жила большая семья цыган, отец в этой семье был фронтовиком. Улица с момента застройки неспешно меняла свой облик. Мы с вами неспешно пойдем от Пионерской к Чиланзарской.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Общий вид к сожалению, сегодня мною утерян.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Ну вот на этом наша с вами прогулка по этой небольшой улице закончена, получилась или нет увидим по вашим откликам.

Всего Вам доброго дорогие посетители и верные друзья удачи вам во всем.

Все исп. в св. дост. и откр пр.

Отсюда.