Автор  Иван Ильичёв, прислала Ольгана

В официальной дискографии Анны Герман указано, что в СССР выпущено 4 прижизненных виниловых пластинки-гиганта и две посмертных. Благодаря пластинкам, которые выпускались под лейблом фирмы «Мелодия», песни Анны Герман звучали в домах миллионов советских людей. Но мало кто знает, что в СССР существовало несколько заводов по производству грампластинок: Апрелевский, Ленинградский, Бакинский, Тбилисский, Рижский, Таллинский и Ташкентский. И каждый завод выпускал свои варианты пластинок Анны Герман.

Художественное оформление пластинок, издававшихся на региональных заводах, зачастую значительно отличалось от официального московского оформления обложек пластинок. Такие тиражи не поддаются исчислению.

Ташкентский завод имени Муллы Туйчи Ташмухамедова в 70-80-е годы издал несколько сотен тысяч пластинок с записями Анны Герман. По причинам, о которых можно только догадываться, оформление пластинок Анны Герман в издании Ташкентского завода (впрочем, как и других заводов) разительно отличалось от вариантов, изданных на Апрелевском заводе. По минимальным подсчетам, Ташкентский завод издал не менее 10-ти разных вариантов пластинок Анны Герман. Пластинка-гигант с песнями «Надежда», «Мой бубен» и др. вышла в двух или трех разных оформлениях. Пластинка-гигант с песнями «Когда цвели сады», «Эхо любви» и др. – как минимум в семи разных вариантах. Пластинка-гигант с песнями «Невеста», «Весна» и др. издана не менее четырех разных вариантов. Обложки пластинок Анны Герман Ташкентского завода издавались с разными цветовыми решениями портретов (синие, черные, коричневые, голубые, бордовые и др.), с разными фотографиями, а иногда очередной тираж пластинки упаковывался в безликие конверты с видами природы на лицевой стороне.

Видела ли такие пластинки Анна Герман? Возможно, некоторые из таких вариантов изданий ее пластинок поклонники приносили на концерты с просьбой поставить на них автограф. Но в личном архиве певицы в Варшаве таких пластинок нет. Это говорит только о том, что издатели даже не удосуживались предоставлять певице хотя бы по несколько экземпляров новый изданий. И, конечно же, певица не получала за тиражи таких изданий ни копейки.

Для меломанов и коллекционеров виниловых пластинок каждое из таких изданий имеет отдельную ценность. Ведь каждая – это отдельный вариант оформления, отдельный тираж, отдельный год издания. Лишь некоторым поклонникам Анны Герман удалось собрать у себя коллекцию из десятков различных изданий пластинок Анны Герман, но никто не может похвастаться абсолютно полной коллекцией всех вариантов.

В СССР авторское право «соблюдалось» так, что исполнитель мог никогда не держать в руках свои собственные альбомы, изданные на разных заводах грамзаписи. Факт остается фактом – силами региональных заводов грамзаписи были изданы несколько десятков различных вариантов пластинок Анны Герман:

1. Апрелевский завод –не менее 27 вариантов пластинок
2. Ленинградский завод – не менее 22 вариантов пластинок
3. Ташкентский завод – не менее 11 вариантов пластинок
4. Рижский завод – не менее 19 вариантов пластинок
5. Тбилисский завод – не менее 2 вариантов пластинок

Итого: более 70 различных вариантов пластинок Анны Герман, не считая миньонов, гибких пластинок и пластинок Анны Герман на 78 оборотов.

Возможно, в Ташкенте откликнется кто-то, кто имеет отношение к заводу им. Ташмухамедова. Нам (мне и узбекистанскому биографу певицы Ольгане) пока не удалось найти ни одной фотографии этого завода и ни одного сотрудника, кто бы смог рассказать, каким образом осуществлялась технология издания пластинок Анны Герман, почему каждый новый тираж оформлялся отлично от предыдущего, почему не придерживались официального дизайна обложек певицы. Возможно, такие люди найдутся на будет пролит свет на уникальный факт творческой биографии певицы – каким образом записав только 4 больших пластинки, Анна Герман была издана в СССР в более чем 70 вариантах этих пластинок.

Биограф Анны Герман, Иван Ильичёв (Москва)

В Галерее изобразительного искусства Узбекистана идёт подготовка к открытию второй ежегодной выставки «Хранители традиций. Керамика Узбекистана».  Свои керамические шедевры привезут 16 мастеров почти со всех регионов страны. Выставка продлится до 24 сентября.

 Камиль Еникеев, известный фотограф (в том числе и метро) пишет для проекта  Ташкент – это…2.0

Иду от «Молодёжки», через Анхор к площади. Ноги обжигает асфальт – я босиком. В одной руке фотоаппарат, а в другой сандалии. Некоторые прохожие улыбаются, некоторые даже не замечают. А я просто счастлив.Знаете, такое, не глобальное, а маленькое, доброе счастье, доброе, детское Ташкентское счастье!

Люблю мой город, который я ощущаю всеми фибрами своей души. У меня до сих пор мурашки по коже, когда я вижу памятник землетрясению 1961 года или людей, несущих цветы к Братским могилам.

Этот город убаюкивал меня песнями цикад по вечерам, когда я был маленьким, и кормил вкусным мороженым. Это город моего детства. Он наполнен многими жизнями, одна из которых – моя.

Я прохожу по «питерскому» мостику через Анхор, а справа открывается набережная, такая родная и близкая моей узбекистанской душе. Набережная совсем не помпезная и величественная, она просто родная. Там выше над ней – площадь, люди, метро, здания, а тут, в самом центре, другой мир, другой Ташкент, неспешный, величественный, близкий и родной. В этом парке гуляют парочки и дедушки с бабушками выгуливают внуков. Чинары, склонившись к воде вместе с ивами, ведут неспешные беседы о смысле бытия, а я, босой и счастливый, смотрю на простые, казалось бы, вещи и вижу лицо моего города.

Я не идеалист, не романтик, надеюсь, что не идиот, но уверен, что мой город самый лучший на земле. И дело тут не в «ура-патриотизме». Просто я вырос в нём, его культура, обычаи, его дух наполняли меня каждый день, каждый час, каждую минуту.

Всё моё естество – ташкентское до мозга костей. Моя телебашня самая красивая в мире, а куранты в центре – самые точные, метро – самое уникальное, а люди – самые отзывчивые…

С детства меня водили гулять по Ташкенту. От гостиницы «Узбекистан» до Музея паровозов, а оттуда через Храм до «Голубых куполов», потом театр Навои и Бродвей, пешком до «Детского мира» и к фонтанам на площади Хамида Олимжана. Я кушал мороженное в рожке и смотрел на колесо обозрения в парке Тельмана, как зачарованный. Бабушка, видя это, вела меня в парк и садилась со мной в кабинку. Мы поднимались вверх, и оттуда нам открывался Ташкент…

Ташкент – это больше, чем просто название города. Это то, что высечено у каждого ташкентца в сердце, это то, что греет нас воспоминаниями и заставляет не сдаваться в трудные минуты.

Автор: Камиль Еникеев, фотограф

Фотограф: Шухрат Хабибуллаев

Плато Пулатхан (Полатхан) – пожалуй, одно из наиболее известных и знаковых мест нашего района. «Таинственное, загадочное, аномальное» - обычные эпитеты, сопровождающие это название. Происхождение его названия, по народной этимологии, имеет две версии: по первой - от имени пастуха Пулата, прятавшегося (от злого бая, как водится) на плато вместе со своей то ли невестой, то ли женой по имени Ойим.

Вторая версия, на мой взгляд, гораздо более правдоподобная, пошла от имени, которое принял предводитель мятежников Исхак-мулла. В начале 1873 г. в Кокандском ханстве вспыхнуло восстание против ига тогдашнего правителя Худояр – хана. По данным Вики, восстание возглавил мулла Исхак Хасан-оглы, действовавший под именем Пулат-бека - так звали одного из реальных родственников Худояр-хана. Настоящий Пулатбек жил в то время изгнанником в Самарканде. Мулла Исхак же был сыном учителя медресе. После череды битв и предательств Пулат-бек был провозглашен ханом, но вскоре ему пришлось бежать в Чаткальские горы для сбора сил. Восстание к тому моменту приобрело черты не только анти-феодального, но и анти-российского. В декабре 1875 г. Пултхан с 80-ти тысячным войском выступил против русских войск, высланных на помощь Коканду. А в ночь с 27 на 28 января 1876 г., между Андижаном и Наманганом, его войско было наголову разбито войсками под командованием генерала Скобелева, а сам Пулатхан повешен в марте того же года.

Плато условно треугольной формы хорошо видно с вершины Большого Чимгана. По данным Вики, общая площадь плато – около 8 квадратных км. Протяженность его с юго-востока на юго-запад около 5 км. Северо-восточный и юго-восточный борта плато – крутые сбросы к рекам Терекли и Кара-арча. Третью сторону этого условного треугольника, третий борт плато, можно поделить на две части, и тогда юго-восточная его половина будет так же крута и обрывиста, а юго-западная – относительно полого спустится к Азалсаю.
Максимальная высота плато – 2823 м, минимальная – около 2600 м. Хотя с вершины Большого Чимгана кажется, что поверхность плато удивительно ровная, это совсем не так. Плато имеет общий наклон в северо-западном направлении, кроме того, различные части имеют также различные наклоны в отношении друг друга. На плато установлены два триангулятора, один на высоте 2745 м, другой – на высоте 2823 м.
Отвлечемся теперь от плато, и рассмотрим немного явление, напрямую с ним связанное – карстовые образования. Словарь академических терминов говорит, что карст – это совокупность процессов и явлений, связанных с деятельностью воды, и выражающихся в растворении водой горных пород и образовании пустот и различных своеобразных форм рельефа. К легко растворимым горным породам относятся, например, гипсы, известняки, мраморы, доломиты. Наше же плато Пулатхан сложено из известняков и доломитов - окаменелых карбонатных илистых осадков мелких морских заливов позднедевонской и раннекарбоновой эпох (370 – 340 млн лет назад). Толща карбонатных пород оценивается в 1200 – 1300 м.

Основные виды карстовых образований – колодцы, шахты, провалы, карстовые воронки и карстовые пещеры. Одними из основных условий для развития карстового процесса являются наличие ровной или слабо наклоненной поверхности, чтобы вода могла застаиваться и просачиваться по трещинкам внутрь, значительная толща карстующихся (т.е. размывающихся) пород, а также низкий относительный уровень подземных вод, для того, чтобы было достаточное пространство для вертикального стока поверхностных размывающих вод.
Как видим, все три условия на плато выполняются практически идеально. Добавим сюда четвертое условие – наличие на плато как минимум одного, а скорее всего – множества бессточных – некуда им просто стекать! – весенних ручьев и ручейков, и получим в результате именно то, что и наблюдаем на плато – наличие пещер, пещерок, гротиков, воронок, и прочих карстовых форм.
Скудные данные наблюдений и немногочисленных экспедиций позволяют сделать выводы, что на плато возможно ожидать пещеры глубинами от 300-350 до 800 м от современной поверхности.

Самая знаменитая, самая глубока и самая сложная пещера плато Пулатхан, безусловно, пещера имени Александра Зайдмана. Хотя вход в нее был обнаружен еще в начале 80-х гг. прошлого столетия, формально открыта она была в 1988 г., экспедицией новосибирского спелеоклуба под руководством С.Сафонова. С 1988 по 1991 год пещеру исследовали 6 экспедиций. В 1988 г было пройдено около 30 метров в глубину. Тогда же был пройден «Русский меандр» - очень узкий, извилистый ход. Пройти меандр, и попасть в более широкую часть пещеры за ним, позволял только сложный набор определенных движений и положений тела. Главная заслуга в прохождении «Русского меандра» принадлежит Александру Зайдману и Аркадию Гайдамаку В дальнейшем меандр становился непреодолимым препятствием для многих опытных спелеологов. Пройти его смогли также участники ташкентской экспедиции, не все и не с первого раза. Первый, самый худенький и стройный участник шел участок узости длиной в 7 метров почти 3 часа.
В 1990 г. на плато работали две экспедиции – совместная экспедиция спелеологов из Новосибирска и Болгарии, и Ташкентская экспедиция под руководством Владимира Долгого. Благодаря болгарам «Русский меандр» и получил свое название. Совместная экспедиция прошла пещеру до глубины в 370 метров. Этой же экспедицией было принято решение назвать пещеру именем Александра Зайдмана, погибшего годом раньше на Кавказе в пещере Заблудших.
Ташкентская экспедиция дошла практически до нынешнего дна пещеры.

В 1991 г. на плато работали так же 2 экспедиции из Новосибирска, Ташкента и Москвы. Силами второй из этих двух экспедиций была проведена топографическая съемка пещеры, и обследована ее нижняя часть. Исследование пещеры Зайдмана закончилось на глубине 506 метров, пещера входила в 20-ку глубочайших пещер СССР.
Еще одна достаточно известная пещера, глубиной около 20 м, расположена на так называемом Малом Пулатхане – небольшом отросточке плато на восточном краю, соединенном с основной площадью узким перешейком. Носит эта пещера название Ойим – Кувур, что означает то ли «грот Ойим», то ли «пещера Ойим». Ойим, по первому из преданий о названиях, звали возлюбленную Пулата.
«Малый Пулатхан» отделяет от Большого каменная стенка, сложенная, по все видимости, достаточно давно. Стенка эта, высотой примерно в метр, не несла, конечно, никакого оборонительного значения, а служила, скорее всего, заграждением для скота. Стенок, подобных этой, в наших горах встречается не один и не два десятка. Кроме того, у стенки огорожено камнями место, достаточное для ночлега одного-двух человек, по всей видимости, для пастухов.
Принимая во внимание удаленность плато, его обрывы, единственный естественный вход на плато – через «Ворота Пулатхана» - узкий скальный проход, где могут идти максимум два человека в ряд – получим практически неприступную природную крепость. Небольшой отряд мог жить на плато сколь угодно долго – пастбища позволяют, по некоторым расчетам, держать поголовье в несколько тысяч овец. А подступающих врагов можно бить на выбор, по одному.. Такое сочетание условий встречается в Центральной Азии только в одном месте – на плато Пулатхан. Оно и делает его уникальной природной крепостью.

Предания говорят о разном. Одни из них рассказывают, что когда то плато служило местом укрытия знати от мятежной бедноты и войн, и что проход на плато охранялся тремя крепостями. Якобы, следы этих крепостей видны и до сих пор. Может, будущим исследователям удастся найти истинные следы этих крепостей. Говорят, в старину на плато находился крупный рынок Возможно, на плато проводились археологические раскопки. Но, судя по отсутствию каких либо данных о них, то ли раскопок не было, то ли они были безрезультатными.
Легенды же ходят о плато самые разнообразные. Кто то рассказывает о плачущей Ойгуль (Ойим) – якобы, по ночам усталый турист слышит на плато женский плач. Кто то говорит о непреодолимых препятствиях, вставших на пути к плато лично перед ним. Кто то видел своими глазами десант на плато инопланетян, инородцев, и войска Александра Македонского одновременно. Кто то ловил летающие тарелки, не то, что в объектив фотокамеры – сачком буквально ловил, для бабочек, вот.
Истина, как всегда, где то рядом.

Из интересного – на юго-восток от высшей точки плато, в слиянии Акбулака и Тереклисая, есть точно такое же, только уменьшенное образование. Это плато тоже относительно плоское, тоже с наклоном к северо-западу, так же с обрывами в сторону Акбулака, Тереклисая, и Ташкескена, Плато схоже с Пулатом и по форме. Называется оно Джайляуча, то есть «Маленькое пастбище».
Про маршруты. Наиболее известный маршрут на Пулатхан – это, конечно же, через перевал Тахта и г. Карангур. Есть маршруты и по бортам плато, но они требуют изрядной подготовки и немалого снаряжения.

Объектов, подобных плато Пулатхан, на Земле, конечно, не мало. Это, к примеру, плато Лаго-Наки в районе хребта Каменное море на Западном Кавказе, известное реликтовыми самшитовыми рощами, и так же подверженное карстовым процессам; плато Ай-Петри высотой 1231 м в Крыму; плато Рорайма, больше известное как Затерянный Мир, на стыке Венесуэлы, Гайаны и Бразилии; плато Декан в Индии. Каждое из этих образований по-своему уникально, и каждому из них местные жители приписывают необыкновенные свойства и явления

Источник Горный Клуб Узбекистана.

Виолетта Лаврова: Русская армия, Туркестан. Верблюд, велосипедист, постовые, пехота, собаки. Варшава - Марсель. Tirailleurs дю Туркестан. Издатель: С. Фельтен

Издатель из Санкт-Петербурга Фельтен

Николай Евгеньевич Фельтен (1884-1940) - литератор и редактор морских журналов, знакомый Толстого с 1901 г., был приговорен Петербургской судебной палатой за хранение нелегальной литературы к 6 месяцам заключения в крепости.
Сотрудник издательства «Обновление», издатель запрещенных произведений Л. Н. Толстого, подвергшийся аресту за их распространение в 1907 – 1909 г., посетитель Л.Н. Толстого, его корреспондент и адресат.

Близкий друг Толстого, издатель его произведений, часто тайком, контрабандой доставлявший их в Россию. Неугомонный, живой, веселый человек, большой любитель морских прогулок – как пишет в своих воспоминаниях последний секретарь Л. Н. Толстого, В. Ф. Булгаков, «парусная яхта и учение Толстого об опрощении, по-видимому, хорошо уживались в его сознании».

«Петербургъ/ Николаевская наб. 5».
Визитная карточка Н.Е. Фельтена. 1910–е г. СПб. Тонкий картон, чернила, тип. печать, рукопись. 5,6х11,3.

http://ypmuseum.ru/ru/component/igallery/izbrannye-exponaty-memorialnoy-kollekcii/kollekciya-vizitnykh-kartochek-2.html

Письмо Л.Н. Толстого H. Е. Фельтену
Лев Николаевич Толстой
Полное собрание сочинений. Том 81

Письма 1910 (январь — апрель)
37. H. Е. Фельтену. Черновое. 1910 г. Января 11. Я. П.

"Всей душой сочувствую вам, милый Фельтен. Тогда же, по получении вашего того письма, писал сенатору Кузминскому. Напишу еще нынче кое-кому. Крепитесь, милый друг. Душе вашей никто ничего не может сделать, и потому старайтесь жить ею, насколько можете, т. е. полагать свою цель в ее совершенствовании. Знаю, что хорошо мне, живя на свободе и вне угроз, рассуждать о жизни и душе. Но что же делать, если я верю в это и, желая вам того, чего себе, не могу ничего другого ни желать, ни советовать.
Любящий вас Л. Т.

http://tolstoy.ru/online/90/81/

В. Германов

Каждому, кто имеет отношение к хлопку, хорошо известно имя русского ученого Гавриила Семеновича Зайцева. Именно он стоял у истоков отечественных сортов «белого золота», которые вытеснили с полей американский хлопчатник.

Гавриил Семенович Зайцев родился 18 марта 1887 г. и с детства мечтал быть агрономом. В 1909 г. он закончил Московскую земледельческую школу, основанную еще в 1822 году. а затем, как особо отличившийся, поступил в Петровскую сельскохозяйственную академию. Здесь судьба свела его с великим Николаем Вавиловым, который на селекционной стан­ции Петровки развернул свои исследования иммунитета растений. Студент Зайцев был тут завсегдатаем. Уже в 1911 году, выполняя задание Вавилова, он привез из Туркестана образцы пшеницы, приведя в систему тогдашние сорта.

Тесные дружеские отношения между учителем и молодым ученым завязались позднее, когда Зайцев уже работал в Средней Азии. Интерес к далекому Туркестану Зайцева пробудился под влиянием факультативного курса лекций ученого-хлопковода А.Е. Любченко. Летнюю практику 1912 г. Зайцев прохо­дил на Опытном поле в Голодной степи, которым руководил знаменитый Михаил Михайлович Бушу­ев. Именно он выделил и пригласил Зайцева на работу. Так летом 1914 г. Зайцев оказался в Голодной степи, заняв должность «полевода или селекционера». Весной 1915 г. засеял свои первые селекционные делянки. С этой даты и можно вести отсчет дея­тельности основоположника научного хлопководства, создателя российской школы ученых-хлопководов, основателя Туркестанской селекционной станции, которая затем выросла в Институт селекции и семеноводства хлопчатника.

В 1916 г. состоялась первая афганская экспедиция Вавилова, во время которой он обсле­довал северный и центральный Иран, а затем высокогорные районы Средней Азии, примыкающие к Памиру. Здесь Н.И. Вавилов посетил Голодно-Степскую станцию и познакомился с работой по скрещиванию хлопчатника, которую вел Г. С. Зайцев. Пос­ле возобновленного знакомства начинается многолетняя интенсивная переписка между учеными. По оценке Н.И. Вавилова письма Г.С. Зайцева были, «в сущности, всегда как бы отчетом. Эти письма бывали иногда в 12-15 страниц и письма эти являлись всегда целым событием. Они передавались из одной секции в другую. Все те, кто интересовался хлопчатником или общим изучением культурных растений, всегда находили в этих письмах чрезвычайно интересные подходы».

Вавилов сразу же после возвращения из Памирской экспедиции посылает Зай­цеву семена растений, помогает с выпиской зарубежных научных изданий, нена­вязчивыми советами направляет в актуальное для науки русло его исследователь­скую мысль.

Результативность работы Зайцева, несмотря на его молодость, была очень высока и первые итоги исследований, над которыми он работал всего второй се­зон, произвели на Вавилова большое впечатление. Ученый выявил основные закономерности развития хлопчатника и получил межвидовые гибриды.

Он, как и Вавилов, изучает историю переселения народов, цивилизаций, анализирует исторические, лингвистические и археологические данные для выяснения вопроса о происхождении хлопчатника.

Свой особый интерес к Зайцеву и его исследованиям Вавилов объяснял следую­щим образом: «Гавриил Семенович поражал необыкновенной точностью в работе.

Просматривая его фотографии, рисунки, можно видеть, как, несмотря на то, что ему приходилось работать в самых скромных условиях, в то время, тем не менее, в этом скромном масштабе работа шла чрезвычайно показательно, чрезвычайно документально... и останавливала на себе внимание вследствие его необыкновенно щепетильного отношения к делу, которое так характерно для него».

В годы гражданской войны Туркестан был отрезан от Советской России. Переписка между Гавриилом Семеновичем Зайцевым и Николаем Ивановичем Вавиловым прекратилась. Зайцев в это время был директором Ферганской селекционной станции (под Наманганом). 27 марта 1919 г. она подверглась налету басмачей и была полностью разоре­на, сотрудники ограблены и раздеты. Зайцев, едва избежавший расстрела, «ушел со станции в чужих рваных штанах и галошах на босу ногу». Все уносимое им «имуще­ство» составляла небольшая пачка бумаг, свернутых в трубку, — рукопись закончен­ной накануне статьи о закономерностях вегетационного развития хлопчатника, а также его селекционные семена.

Несмотря на сложность обстановки в стране, Г. С. Зайцеву удалось возобновить работу станции, а значит, и всей работы по се­лекции хлопчатника. В крае царил голод. Площади под хлопчатником едва достигали десятой части довоенного уровня, урожайность была низкой, а выращиваемый хлопчатник дехкане не могли сбыть. Специалисты и многие руководители края считали хлопководство бесперспективным, спешили переключиться на зерновые культуры, что позволяло как-то выжить в смутное время.

Не имея постоянного помещения и земельного участка, не встречая почти ни­какой поддержки, перебрасываемый с места на место Зайцев с группой помощников продолжал вести работу с хлопчатником и при этом сумел не потерять ни одного сельскохозяйственного сезона.

Вавилову ничего не было известно о судьбе ученого, но он не забывал о Зайцеве. При первой же возможности, еще не зная, жив ли Зайцев, что с ним и где он находится, Вавилов послал ему с оказией письмо, в котором предлагал возобновить творческие связи. Ряд писем 1921—1923 гг. показывает, с какой настойчивостью стремился Ва­вилов вовлечь ценного работника в орбиту исследований, проводимых Отделом при­кладной ботаники. Он добился того, что в течение ряда лет Г.С. Зайцев руководит секциями хлопководства Всесоюзного института прикладной ботаники и новых культур и Государственного института опытной агрономии, директором которых был Н.И. Вавилов. Николай Иванович регулярно посещал Туркестанскую селекцион­ную станцию, следил за научным творчеством, в том числе и селекционной работой своего друга, помогал публиковать работы.

Н.И. Вавилов высоко оценивал его научную деятельность: «Применение методов фотопериодической реакции, создание целого живого музея ас­сортимент хлопчатника, который можно было видеть в оранжереях, огромный ми­ровой гербарий, равного которому нет нигде в мире, и в то же время углубленная прак­тическая работа — это также большая особенность: Гавриил Семенович не только ботаник-теоретик, биолог, но и глубокий практик-агроном».

Зайцев известен и как организатор науки. Он создал свою собственную школу ученых-хлопководов, был первым директором Института селекции и семеноводства хлопчатни­ка Министерства сельского хозяйства СССР (Ташкент). В Зайцеве Н.И. Вавилов видел ученого, способного реализовать самые значительные научные идеи XX века. Имен­но этим объясняется насыщенность научной информацией их переписки, обсуждение в письмах самых сложных и спорных в то время вопросов генетики, ботаники, био­географии, важнейших проблем эволюционной теории и теории наследственности и в т. ч. закона гомологических рядов.

В 1922 г. Зайцеву удалось, наконец, закрепиться в бывшем поместье в 8 км от Ташкента. Здесь были развернуты полевые работы и теоретические исследова­ния, продолжилось формирование научной школы ученого.

С 1923 г. Г.С. Зайцев каждую зиму от одного до двух месяцев проводил в Ленин­граде, через него проходили все материалы, добываемые экспедициями для планомер­ного систематического изучения хлопчатника. Одновременно продолжались работы в области генетического исследования как сортов и видов, так и вариантов различных скрещиваний, вт.ч. и межвидовых, а также генетический анализ отдельных признаков. Работа проходила во всех биологических направлениях, начиная от экологии данного растения, отношения его к теплу, свету, влаге, заканчивая географией распределе­ния хлопчатника. Особый интерес у Зайцева вызывало выведение так называемого комплексного сорта, сочетающего в себе скороспелость, крупные размеры коробочек, высокую урожайность. Убежденный сторонник взглядов Н.И. Вавилова, Зайцев стремился использовать в селекции все мировое многообразие хлопчатника. Он со­брал огромную коллекцию различных его сортов и дикорастущих родичей и сам вывел некоторые новые сорта с ценными хозяйственными признаками. Мировое внимание привлекли его опыты по скрещиванию азиатских хлопчатников с американскими. Уче­ный выявил основную линию классификации хлопчатника: азиатские, африканские, Центральноамериканские и южноамериканские виды.

В январе 1929 г. по инициативе Вавилова в Ленинграде состоялся Всесоюзный съезд по генетике, селекции, семеноводству и племенному животноводству. Один из ведущих докладов на этом съезде - «Пути селекции» должен был сделать Г. С. Зайцев по настоятельной просьбе Н.И. Вавилова. Крупный ученый-теоретик считался в это время лучшим в мире знатоком хлопчатника (уже после его смерти, в 1929 г. его сор­тами была засеяна половина всех площадей, отведенных под хлопок).

Ученый не успел выступить с уже подготовленным докладом. По дороге на съезд в поезде у него начался приступ аппендицита, который не был своевременно распознан. Следующий приступ повторился в Москве, тут же была сделана операция, но было уже поздно. Начавшийся перитонит за две недели свел в могилу человека, едва перешагнувшего сорокалетний возраст.

Гавриил Семенович умирал в полном сознании, нисколько не обманываясь от­носительно своей участи. Продиктованное им «Завещание» - редкий по траги­ческой красоте документ, говорящий о неиссякаемой силе духа. Завещание начи­нал словами: «Вавилову Н.И., сообщить, чтобы принять меры привести в порядок работы...»

После кончины ученого Н.И. Вавилов констатировал: «Несомненно, Хлопковый комитет потерпел большую потерю в лице Гавриила Семеновича Зайцева, кото­рую он сам еще не может, вероятно, полностью осознать в настоящее время. И вот это самое ценное качество - сочетание знаний практических с глубиной теоретиче­ских - эта особенность, которая характеризовала работу Г.С.Зайцева. Вся трагедия в том, что эта жизнь прервалась совершенно не вовремя. Трудно представить себе более нелепый факт, ибо через 2-3 года должна была появиться огромная мировая монография по хлопчатнику. Необходимо принять все меры, чтобы столь блестяще и оригинально начатая работа под руководством Гавриила Семеновича была продол­жена и насколько возможно закончена. Помимо культуры хлопчатника, Гавриил Семе­нович знал и многие другие культуры. Он работал и с пшеницей, и с кунжутом и опубликовал даже работу по классификации кунжута...».

Н.И. Вавилов вплоть до своего ареста и трагической гибели в саратовской тюрьме, заботился о семье Зайцева. В своем прошении на имя Правительства о материальной поддержке семьи он писал: «...Всесоюзный ин­ститут прикладной ботаники и новых культур считает своим долгом ходатайство­вать перед Правительством СССР о назначении Высшей персональной пенсии семье безвременно скончавшегося ученого Гавриила Семеновича Зайцева, директора Турке­станской селекционной станции. Заслуги покойного в развитии советского хлопковод­ства исключительно велики. Во всей мировой литературе по хлопчатнику мы не знаем более глубоких, более всесторонних исследований хлопчатника. Работа Туркестан­ской селекционной станции, руководимой Г. С Зайцевым, к 1918 г. являлась наиболее крупным достижением в изучении и селекции хлопчатника в Союзе. Покойный ученый совмещал в себе редкое сочетание глубокого знания практики хлопководства и в тоже время был крупнейшим теоретиком науки о хлопководстве. Его классическое иссле­дование по классификации хлопчатника составляет новую эру в познании хлопчатни­ка. На нем ныне должна строиться работа по сортовыведению и сортоизучению хлоп­чатника... В развитии хлопководства заслуги Г. С. Зайцева поистине бессмертны».

Основанная русским ученым станция выросла в Узбекский НИИ селекции и семеноводства, в 1974-ом ему было присвоено имя Г. С. Зайцева.

Могила Г. С. Зайцева в Моск­ве на Новодевичьем кладбище украшена веткой хлопчатника, выбитой на камне.

Валерий ГЕРМАНОВ, кандидат исторических наук
Источник.

Рубен НАЗАРЬЯН

Сорок лет назад ушел из   жизни   прославленный   востоковед, ученый с мировым именем Иван Иванович Умняков. Шестьдесят лет   его биографии связаны с Узбекистаном, из них более четверти века – с Самаркандом.

Родился он в августе 1890 года в семье армейского офицера Ивана Умнякова. Детство Вани прошло в карельском городе Петрозаводске, где в то время служил его отец. Получив домашнее начальное образование, мальчик в   первые   годы ХХ столетия был принят в одну из гимназий Санкт-Петербурга, которую и окончил в 1909 году с серебряной медалью. Сразу после этого юноша стал студентом восточного факультета столичного университета.

Трудно сейчас объяснить, почему Иван Умняков-младший, родившийся и выросший в северных краях империи, с детства мечтал о Востоке.   Уже в гимназии он познакомился с классической поэзией Ирана, арабскими сказками и индийской философией. Его увлекала древняя история, изучению которой он отдавал все свободное время. И потому вовсе не удивительно, что университетские профессора обратили на Умнякова особое внимание.

Именно его, одного из немногих студентов, включили в состав научной экспедиции, отправленной в 1912 году в Туркестан. Пребывание здесь позволило ему не только пополнить свои знания в области персидского и тюркского   языков, но и ознакомиться с историей, культурой и традициями одного из центров мировой цивилизации.

Ивану,   как полноправному члену научной экспедиции, было поручено персональное задание: сопоставить известные отечественному востоковедению данные о Бухаре, извлеченные из трудов Наршахи и ряда арабских путешественников и географов с современным состоянием этого города.

Начинающий исследователь блестяще справился с поручением и его работа – «сочинение на заданную тему» - была в 1913 году удостоена золотой медали. Завершив в 1914 году обучение в университете, молодой специалист был приглашен руководством Министерства иностранных дел на специальные курсы для подготовки дипломатов, и еще два года углубленно изучал здесь языки Востока – арабский, тюркский и фарси. Сдав соответствующие экзамены и получив степень магистра, Иван Умняков был направлен на дипломатическую службу в Бухару, где получил должность драгомана (переводчика) в Российском политическом агентстве.

И в дальнейшем, уже после большевистского переворота, он продолжал трудиться на разных должностях в этой же организации, именовавшейся теперь постоянным представительством РСФСР в Бухаре, номинально сохранявшей еще свою независимость от России. После крушения эмирата и образования Бухарской народной республики (1920 год) Ивана Умнякова переводят в Ташкент и зачисляют научным сотрудником кафедры истории мусульманского Востока недавно созданного университета.

Через несколько месяцев ему поручили и чтение лекций по специальности в Туркестанском восточном институте. Однако деятельность эта продлилась недолго, и уже в середине 1921 года Умняков был направлен в Петроград, где ему надлежало еще два года совершенствовать свои знания на факультете общественных наук местного университета. Вполне понятно, что подобная практика была продиктовано намерением советских властей «перековать» ученых старой школы на большевистский лад.

Пройдя курс «перековки», сдав все экзамены на верность новой власти и подтвердив свою магистерскую степень, Иван Иванович вернулся в Ташкент и продолжил свою преподавательскую деятельность в Восточном институте, впоследствии вошедшем в состав Среднеазиатского государственного университета (САГУ). Он принимал активное участие в работе Среднеазиатского комитета по охране и изучению памятников старины и искусства (Средазкомстарис) в качестве секретаря этого комитета, а затем и инспектора по охране памятников. После ликвидации означенного комитета в 1928 году Умняков стал сотрудником Среднеазиатской государственной библиотеки, посвятил себя изучению и описанию восточных рукописей.

В конце 1920-х годов в Ташкенте началась политическая кампания, направленная против ученых школы В.В. Бартольда. Вульгаризаторы науки во главе с марксистом М.М. Цвибаком предъявили своим противникам надуманные обвинения в антисоветчине и добились ареста 11 ведущих ученых-востоковедов САГУ. В мае 1931 года Иван Умняков, как один из ближайших учеников академика В.В. Бартольда, был арестован и обвинен по известной 58-й статье. Около полугода длилось следствие и осенью того же года он все же был оправдан «за недоказанностью улик». Однако на свободе Иван Иванович пробыл недолго – менее чем через два месяца, в конце того же   1931-го года, он подвергся новым нападкам со стороны партийных идеологов в востоковедении за то, что годом раньше в статье, опубликованной в "Записках Коллегии востоковедов", сослался на труды расстрелянного чекистами ученого Л. А. Зимина.

В конце января 1932 года по постановлению Коллегии ОГПУ, как и все другие ученые – востоковеды, подследственные по этому делу, Умняков был выслан из Ташкента на два года и три месяца. Местом административной высылки ему был определен северный город Архангельск. Не имея возможности   получить здесь работу по специальности, Иван Иванович был вынужден «переквалифицироваться»: служил в должности плановика-экономиста на ремонтно-механическом заводе Лессудомашстроя, а затем в Архгосмалрыбтресте и на энергокомбинате Северолеса.

После возвращения в Среднюю Азию Умняков, поселившись в Самарканде, с 1939 года вновь начал преподавательскую деятельность в различных учебных заведениях города. Основным же местом его службы стал местный университет, в стенах которого Иван Иванович трудился до последних лет своей жизни. Широкую известность ему принесли труды по изучению   письменных арабских источников истории Средней Азии. Он не только переводил их на русский язык, но и сопровождал тексты критическим анализом, интерпретируя их в соответствии с современными достижениями науки.

Именно он, по мнению академика И.А. Крачковского, был одним из первых и лучших знатоков известнейшего сочинения Махмуда Кашгари. Огромный резонанс в научном мире вызвали такие публикации И.И. Умнякова, как «Абдулла-наме», «Худуд-ад-алам», работы по тохарской проблематике и истории Самарканда. Он был и автором нескольких путеводителей по историческим местам древнего города.

Блестящий знаток мировой истории и восточных древностей, свободно владевший основными языками Европы и Азии,   имевший мировую известность ученый в силу неблагоприятных обстоятельств лишь в 1942 году сумел защитить кандидатскую диссертацию, посвященную турецкой географической карте XI века. В следующем году он был утвержден в звании доцента.

Продолжая свою подвижническую научную деятельность в области востоковедения и не оставляя преподавательской стези, Иван Иванович в 1956-м году был удостоен звания профессора. Он стал учителем многих историков нашего города и республики, инициатором создания кафедры истории народов Средней Азии, которой и руководил до самой смерти.

Именно он впервые разработал курс источниковедения и историографии Средней Азии, который и читался им одним долгие годы. Иван Иванович неустанно трудился над различными проблемами востоковедения, публикуя свои труды и выступая с оригинальными лекциями перед различной аудиторией. Ему принадлежит заслуга в популяризации истории Самарканда и его архитектурных памятников. Неспроста благодарные горожане неоднократно избирали ученого депутатом городского и областного советов. В стенах местного университета и других вузов республики им были прочитаны такие оригинальные спецкурсы, как «История мусульманского Востока», «История Туркестана» и «История домусульманской Средней Азии».

Особо значительный вклад внес Умняков в изучение научного   наследия своего выдающегося учителя: в далеком 1926-м году он первым опубликовал статью об академике В.В. Бартольде, приуроченную к 30-летию его научной деятельности. А несколько лет спустя,   в 1935-м году, он, несмотря на противодействие официальных органов,   подготовил к печати полную аннотированную библиографию печатных работ опального академика. Однако выходу ее в свет власти и покорное им тогдашнее руководство Института востоковедения АН СССР чинили препятствия целых сорок лет. Издание этого капитального труда было осуществлено лишь несколько месяцев спустя после смерти Ивана Ивановича - в 1976 году.

Последние годы жизни профессор Умняков посвятил изучению международных связей Средней Азии со странами Западной Европы, истории хлопководства в Туркестане, землепользования в Бухарском оазисе, происхождения этнонима «таджик». Кроме преподавательской   деятельности Иван Иванович принимал участие в многочисленных научных конференциях и симпозиумах, консультировал аспирантов, писал отзывы на монографии и диссертации.

Заслуги талантливого ученого были по достоинству оценены: профессор Умняков награждался медалями и орденами, в том числе орденом Ленина. Он был обладателем нескольких почетных грамот Президиума Верховного Совета Узбекской ССР, а в 1957 году удостоен почетного звания заслуженного деятеля науки республики. Немалое количество его учеников, ставших кандидатами и докторами наук, до сих пор с благодарностью вспоминают своего учителя, скончавшегося в Москве в феврале 1976 года.

Шесть десятилетий продолжалась подвижническая деятельность Ивана Ивановича Умнякова. И, можно смело утверждать, что несколько десятков его научных работстали подлинными вехами в развитии востоковедения в Средней Азии.

Рубен НАЗАРЬЯН, Самарканд

источник.

Автор Ольгана

Эта беседа состоялась осенью 2002 года, хотя с Марком Яковлевичем Вайлем я была знакома уже лет восемь и «грозилась» взять у него интервью года два… Как-то не хотелось стандартных вопросов-ответов, классической обстановки и т. д. Поэтому, когда я, будучи редактором отдела «Персона» журнала BellaTerra, как-то зашла «в гости» в «Ильхом» и увидела Марка Яковлевича в очень хорошем расположении духа, шутливо предложила ему так, с ходу, дать мне «просто человеческое интервью», на что он с явным удовольствием согласился. Наверное, поэтому наша беседа получилась такой живой и непринужденной. И как мне приятно было услышать потом искреннее спасибо и: «Ну, Ольгана, крутанула ты меня тогда на откровенности!»

Вот оно, то интервью…

- До меня дошли слухи, что в одной из последних поездок театра «Ильхом» в Москву многие москвичи искренне удивлялись, узнавая, что живете Вы и большую часть творите в Ташкенте, то есть немало людей даже не сомневалось, что Вы – москвич?
- Я давно ко всем слухам отношусь спокойно. «Перекрестки» в журналистской среде, сплетни, новости, разговоры – это и есть, наверное, слава. То, что ты услышала – действительно так. В Москве до сих пор с большим успехом идет «Двенадцатая ночь», поставленная мною в театре м. Моссовета. Когда в Москву приезжает наш «Ильхом», это становится событием в театральной жизни, и каждый спектакль собирает аншлаг. Надеюсь, мои слова не будут восприняты как реклама, просто ты спросила – я ответил. Также в Москве существует своеобразный рейтинг режиссеров, где я – единственный немосковский режиссер. Там даже визу в специальной сноске указано, что « Марк Вайль не проживает в Москве, но мы не можем его не отметить, так как он с успехом здесь работает». Вообще, этот рейтинг достаточно  жесткий, он присваивает действующей режиссуре военные звания. Галина Волчек, например, сержант, а Марк Захаров – прапорщик.

- А Вы?
- Я повыше (улыбается), кажется, младший лейтенант.

- Марк Яковлевич, на сегодняшний день у театра «Ильхом» нет ни одно конкурента в республике…
- Это-то и плохо! Я всегда мечтал о сильной конкуренции. И на данный момент нужно говорить не о конкуренции «Ильхома» в Узбекистане, а о моей личной конкуренции и театра в Москве и на Западе. Практически нет ни одного международного фестиваля, где бы ни появлялся «Ильхом». Так случилось, что в 1996 г. мы заключили контракт на несколько лет участия «Ильхома» в Европейском международном театральом фестивале в г. Реклингхаузен, и, поверь, не так-то легко каждый раз удерживаться на определенном уровне. Бывали времена, когда казалось: вот-вот сорвемся. Конечно, было бы лучше один раз появиться с леском и исчезнуть, но в этом-то и всеь смысл – конкуренция даже с самим собой! И все же в прошлом году мы буквально ошеломили этот фестиваль своим «Подражанием Корану», когда про нас сказали: «К нам в этот раз приехал другой «Ильхом».

- Это правда, что Вы придумываете и продумываете все действия и образы буквально за 1-2 дня, а то и за несколько часов до начала репетиции, это так? А как же актеры?
- Это школа. В мире существует всего несколько десятков театров, котореы сотсоялись благодаря единому творческому началу. То, что другие театры порой ставят две недели, я могу поставить за несколько дней. Ученики понимают меня с полуслова и никогда не спрашивают: «А как я должен здесь сыграть?» Они просто готовы играть, они открыты зрителям. Я хочу сказать, что большая часть театра – люди думающие, и они могут говорить. Поэтому, буквально подхватив мою мысль, они импровизируют.

- Марк Яковлевич, у Вас есть слабости?
- Думаю, у меня их много. Одна из них – я влюбчив. И всегда плачу за это, отдавая все, что у меня есть.

- Это своеобразная доброта?
- Я не знаю…

- А этим пользуются намеренно?
- Только так!

- Что для Вас любовь?
- Любовь – это источник моей энергии. Периоды влюбленности – самые лучшие моменты моей жизни. Правда, не всегда это сопряжено с творчеством. Тебе кажется, что ты паришь на крыльях и пишешь сонеты, на самом деле ты всерьез не знаешь, чем занимаешься: творчеством или чувствами.

- Вы рисковый человек?
- Я рискую часто, но не бравирую этим. Бывают и такие периоды, когда я просто ничего не делаю. Или, с точки зрения здравомыслящего человека, я делаю много противоречивых поступков. Кстати, опять же часто плачу за них – деньгами, временем… По молодости было легко «входить в колею», сейчас намного сложнее. Чтобы начать репетировать, мне нужно хорошенько «разогреться», а это всегда отельный и серьезный этап работы. Но ков сему сказанному добавлю: я никогда после совершённого не говорю запоздало: «Ох, зачем я это сделал!»

- Что Вы не приемлите в этой жизни?
- Жлобство и расизм. Расизм – от неприятия кем-то другой национальности и культуры до не совпадающей с кем-то сексуальной ориентации. Для меня это просто «красная тряпка» когда человек может «проехаться» по другому п поводу цвета его кожи, языка или сексуальных наклонностей.

- Одинаково ли важно для Вас мнение мужчин и женщин?
- Это в каком смысле?

- В каком понимаете.
- Тогда мне важен только тон. Смотря, каким тоном будет высказано мнение, неважно – мужчиной или женщиной – от этого будет зависеть, смогу ли принять сказанное.

- Что, по-Вашему, измена – флирт, поцелуй, проведенная с кем-то ночь или еще что-то?
- Измена – это когда человек, который был с тобой в очень близких отношениях, в один прекрасный день перестает нести за тебя ответственность. Внешне может быть все по-прежнему, но ты понимаешь: что-то изменилось. Флирт, поцелуй, ночь – это все неважно, важнее – кто-то больше не несет за тебя ответственность, за ваши отношения и близость.

-  А когда Вы перестаете (вольно или невольно) нести за кого-то ответственность, Вы чувствуете вину?
- Естественно, я не чувствую себя комфортно, но никогда не оправдываюсь. Я не всегда могу сказать правду человеку (я не настолько открыт), но внутри себя никогда не играю.

- Представьте, что Вам дали возможность сию минуту исполнить два желания. Вы сможете их определить?
- Я не играю в эту лотерею. Я точно знаю: все, что хочешь – случается, когда ничего не загадываешь.

- Вы фаталист?
- Я понимаю, что многое неизбежно. Я верю, что ничего просто так не случается, но не хочу все принимать на уровне, например, гороскопа – это примитивно.

- Вы зависите от обстоятельств?
- Да, конечно. Другое дело – смиряюсь ли я с ними. Часто иду напролом, пытаясь при этом целенаправленно что-то изменить. Могу написать все, что думаю, адресату и успокоиться. Понимаю: все равно будет так, как должно быть, но поступлю обязательно по-своему.

- Обиды легко прощаете?
- По-разному. Меня нелегко задеть, стараюсь не обижаться по мелочам, но по большому счету я обидчив. Больше всего меня задевает хамство, циничное хамство.

- Вы пунктуальны? Известно, что необязательность – крест многих творческих личностей, но в то же время во многих вопросах Вы просто не можете быть непунктуальным.
- Если режиссер ставит спектакль и не знает, когда его закончит – это несерьезно. Я просто обязан быть достаточно пунктуальным, когда дело касается работы.

- Есть что-либо, что Вы просто не в состоянии себе позволить?
- Я не в состоянии снять с себя ответственность за тех, кого приручил. В свое время у меня был выбор: квартира в Москве, новая работа, деньги и… мой «Ильхом». И я выбрал. Как видите, «Ильхом» продолжает жить.

- Спасибо Вам за это…
Ольгана

В те времена, вне школы, у каждого из нас был большой выбор, куда пойти и чем заняться. За школой протекает Салар - летом, ребята со всей округи собирались у "качай-моста", чтобы пуститься в плавание по Салару на автомобильных камерах вниз по течению. Совсем рядом была и знаменитая "тезиковка", где мы покупали голубей, аквариумных рыбок, радиодетали для своих поделок и запчасти для велосипедов и мопедов:

На базар ходили и с родителями, чтобы купить для дома овощи и фрукты, на фото 1963 года мой одноклассник Владимир Спирин с мамой покупают арбуз:

Для многих дорога в школу проходила через парк "КОР", на фото 1965 года Галина Петрова с Людмила Дагаева:

Старшеклассники днем после школы гуляли по парку, на фото мои однокашники из параллельного класса Валентина Рыгалова, Владимир Богданчиков и Семен Арзуманов:

Вечером в парке можно было посмотреть новый фильм в летнем кинотеатре или пойти на танцы, где играл духовой оркестр. У конечной десятого трамвая находился клуб "КОР":

В клубе пересмотрено много интересных фильмов, работали там и спортивные секции, в которых занимались в том числе и ученики из нашей школы. На Сарыкульке, недалеко от магазина "Космос", в конце 50-х годов был открыт Дворец им. Крупской, который я посещал с моими однокашниками. В выходные дни мы частенько выходили прогуляться по центру города, на этих фотографиях одноклассники- Александр Боровков, Евгений богдашов, Фуад Иногамджанов, Валентина Дубская, Балан, Владимир Спирин и Николай Волков:

70-е годы... Как вспоминает Наталия Григорьева (Кузнецова) зимой 1972 года в школе на волейбольной площадке был залит каток. На фото выпускницы 1973 года Наталия Кузнецова, Елена Кобзева, Елена Ших, Ирина Ших и Надежда Ждаркина:

На другом фото от Наталии Кузнецовой класс 10-Б 1973 года выпуска:

На фото от Ирины Пшеничниковой её класс 10-А 1978 года выпуска:

80-е годы... На фото от Наталии Черноивановой 10-й класс 1986 года:

Все эти годы в расписании присутствовал урок по домоводству, у девочек его вела А.В. Сысуева:

У мальчиков преподавателям по труду был- И.М. Литвиненко:

Добрую память оставил о себе настоящий "трудовик" Сергей Сергеевич Сабирзянов:

Кстати, его дочь Эльвира Тырина (Сабирзянова) окончила 11-й класс в 1991 году:

Сохранилась фотография 70-х годов, на которой наши любимые учителя во дворе школы:

На ум приходят только добрые слова о наставниках, которых видим на фото и обо всех других учителях, оставивших частицу своей души в душах своих учеников. Например, Тамара Владимировны Буйда, выпускница 1958 года, работала в нашей школе сначала старшей пионервожатой, затем преподавателем математики, а когда ее авторитет и организаторские способности получили признание, в течение восьми лет была директором школы. Ее роль в благоустройстве школы, в установлении и поддержании твердого порядка очень велика. Ее примеру следовало молодое поколение учителей: Ольга Абдуллаевна Закирова (физика), ставшая директором школы в девяностые годы, Елена Львовна Родионова (математика), Ирина Михайловна Воробьева (физика).

Преподаватель географии Валентина Ивановна Бурьян проработала в школе, наверное, дольше всех, сорок пять лет - с 1948 года. Она из тех незаметных, но незаменимых тружениц, которые скромно и точно делают свое дело. Обучая географии, она прививала интерес к дальним странам, к планете Земля, открывала ученикам красоты и прелесть родного края.

Учитель истории Виолетта Григорьевна Колотвинова, она отдала работе в нашей школе 38 лет. Как никто другой, она умела возбудить интерес к прошлому, так перейти от анализа фактов к анализу исторических закономерностей, что обнажалась сама канва далеких событий, делающих человеческую цивилизацию все более совершенной. Она пробуждала любознательность, учила ценить настойчивость, упорство. Следуя ее примеру, многие ее ученики выбрали профессию учителя, историка, археолога.

Со времен Ивана Васильевича Реброва школа была одной из лучших в городе по физической культуре и спорту, она и до сих пор специализируется на подготовке олимпийского спортивного резерва по гимнастике. За последние тридцать лет школа подготовила более трехсот мастеров спорта, кандидатов в мастера и перворазрядников. Среди них и Антон Фокин- многократный призер международных соревнований:

В школе всегда был сильный, дружный коллектив учителей-профессионалов. При мне работали прекрасные учителя Евдокия Ивановна Иванникова (русский язык и литература), Людмила Николаевна Шустаева и Ирина Федоровна Назарова (математика), Валентина Ивановна Бурьян (география), Тамара Владимировна Ганялина (химия), Лада Александровна Чверткина (русский язык и литература), Виктория Сергеевна Елизарова и Лариса Григорьевна Андреева (иностранный язык). Чуть позже в школу пришли Зинаида Петровна Сурначева (история), Евгения Арамовна Ахперджанянц (биология), Алина Николаевна Капустина (русский язык и литература), Наталья Кузьминична Мокрякова (математика).

Излучая доброту, учила мудрости жизни Ирина Федоровна Назарова. Внешне она была строга, на деле же всегда справедлива, терпелива и внимательна, как и Людмила Николаевна Шустаева- учитель математики. Душевным человеком и прекрасным учителем была Евдокия Ивановна Иванникова.  В плеяде нового поколения учителей такими качествами выделялась Ольга Абдулаевна Закирова, поступившая работать в школу в 1980 году. Будучи ответственной, инициативной, исполнительной, проявляя в работе творческое начало, она за короткое время выросла как профессионал и в 1984 году возглавила учебный процесс, став завучем, а с 1994 по 2000 годы работала директором нашей школы, сохраняя и развивая ее добрые традиции, успешно выполняя все требования времени.

Есть еще одна интересная страничка из жизни нашей школы. В 1990 году 15 июня состоялось первое занятие в классе с углубленным изучением авиационной и космической техники: трое учащихся из этого класса получили направление в Красноярск, в международную школу космонавтики. Идея создания такого класса возникла у доктора технических наук Иосифа Якубова. Он рассматривал такой класс, как базовый для подготовки будущих студентов ташкентского авиастроительного института. В этот класс на конкурсной основе приглашались девятиклассники ташкентских школ. Конкурс был, как в престижный вуз. Учеба в этом классе, перемежалась с интересными мероприятиями спортивного и культурного характера. Выездная работа в апреле 1991 года была проведена на полигоне «Невуч» в Паркентском районе, где с лекциями перед ребятами выступили космонавты Джанибеков, Серебров и Стрекалов. В 1991 и 1992 годах состоялось два выпуска аэрокосмических классов, многие из выпускников, связали свою жизнь с авиацией.

В 2001 году, 15 мая в Ташкенте на конференции по вопросам космических исследований выступала специалист из канадского города Торонто Зелина Александровна Искандерова (Мачевская), окончившая с золотой медалью нашу школу в 1964 году:

Свое выступление она начала со слов благодарности школе, учителям за светлое, радостное детство, за прекрасные знания, за высокий настрой души, который ведет ее по жизни. Вот такими результатами и гордится наша школа - своими учениками. В огромной своей массе это достойные люди, как например, и Кадыр Атабаев- одноклассник Зелины Искандеровой. На ПоТ в статье "Первым делом самолеты" (http://mytashkent.uz/2015/09/08/pervym-delom-samolety/) штурман Анатолий Инсебович Ли рассказывает о своем командире Кадыре Курбановиче Атабаеве, который в течение двух лет во время войны в Афганистане был шеф-пилотом личного экипажа президента Афганистана Наджибуллы. Так уж получилось, что Кадыр Атабаев присутствовал в 2014 году на традиционном вечере, который был посвящен 50-летию их выпуска и в том же году его не стало. Светлая память!...

Зелина Искандерова в своих комментариях к статье приложила фото с этого традиционного вечера, на котором ее одноклассники Лидия Жоголева и Кадыр Атабаев:

Традиционные вечера проводятся в нашей школе ежегодно, начиная с 1955 года, в первую субботу мая.  В этом году вечер был посвящен 50-летию нашего выпуска 1966 года. Остается только сожалеть, что с каждым годом мы теряем  друзей- одноклассников и учителей, а также сетовать на то, что распад Союза, вызвал волну миграции- за редким исключением многие из них покинули Узбекистан. На фотографиях с вечера выпускники 1966 года класса 11-А Валерий Кербалаев, Сулейман Рагимов, Наталия Зубович и наш преподаватель истории Виолетта Григорьевна Колотвинова:

Завершаю свои воспоминания стихами известного поэта Сергея Михалкова:

То было много лет назад.

Я тоже в первый раз

С толпою сверстников-ребят

Явился в школьный класс.

Мне тоже задали урок

И вызвали к доске,

И я решал его как мог,

Держа мелок в руке.

Умчались школьные года,

И не догонишь их.

Но я встречаю иногда

Товарищей своих.

Один — моряк, другой — танкист,

А третий — инженер,

Четвертый — цирковой артист,

А пятый — землемер,

Шестой — полярный капитан,

Седьмой — искусствовед,

Восьмой — наш диктор, Левитан,

Девятый — я, поэт.

И мы, встречаясь, всякий раз

О школе говорим...

— Ты помнишь, как учили нас

И как не знал я, где Кавказ,

А ты не знал, где Крым?

Как я старался подсказать,

Чтоб выручить дружка,

Что пятью восемь — сорок пять

И что Эльбрус — река?

Мы стали взрослыми теперь,

Нам детства не вернуть.

Нам школа в жизнь открыла дверь

И указала путь.

Но, провожая в школьный класс

Теперь своих детей,

Мы вспоминаем каждый раз

О юности своей,

О нашей школе над рекой,

О классе в два окна.

На свете не было такой

Хорошей, как она!

Жизнь продолжается! Каждый год в начале осени вновь звучит звонок и открываются двери нашей родной школы. Здравствуй школа!:

Виолетта Лаврова: Это видимо колесо обозрения? Старинная открытка "Cартовcкий праздник". Узбекистан. Туркестан. Eduard Сhubna

Если помните, была фотография такого же устройства на Сквере в 20-х годах. Возможно они были установлены во многих местах.

Большая часть информации о махалле «Кох-ота» (участок №1), в основном, была получена в ходе натурных исследований на данной территории, т.е. при опросе жильцов махалли, визуальном наблюдении, а также при работе с картами XIX нач. XX вв..

Когда легенды отражают реальность

Махалля «Кох-ота» получила свое название от мавзолея «Кох-ота» XIV века расположенного на ее территории, у канала Калькауз. Со слов служителей при мечети Кох-ота (в настоящее время строится рядом с мавзолеем) Кох-ота был духовным наставником Амира Темура, хотя они жили в разное время, и Темур при жизни его не застал. Кох-ота родом из Египта. Он славился недюжинной силой и крупными размерами, что позволяло ему странствовать по свету и участвовать в соревнованиях по борьбе. Возможно, именно это и сыграло ключевую роль в его «прозвище» Кох-ота, что с иранского означает ОТЕЦ-ГОРА. В конце концов Кох-ота обретает свой покой в Ташкенте. По легенде Амир Темур своими руками носил камни и кирпичи для строительства этого мавзолея, а Кох-ота будучи его духовным наставником помогал Темуру в походах наделяя его силой и могуществом.

Также в этой махалле есть мавзолей казахского бая Ниязходжи (1695-1758) Ахмадходжи угли потомка Мухаммада Ханафи. Мавзолей построен в XVIII веке.

Сохранение этих святынь до наших дней, говорит о глубоком уважении жителей махалли к своей истории, культуре, а также к памяти своих предков. В 2007 году отреставрирован мавзолей Кох-ота, рядом с которым сейчас строится комплекс с мечетью и не так давно построенной тахоратханой.

Кроме вышеуказанной мечети почти в центре махалли есть другая мечеть 1913 года Ахмад Ходжи, которую построил его сын и назвал в честь отца.

Махалля «Кох-ота» расположена в современном Шайхонтоурском районе города Ташкена. Она ограничена на севере каналом Калькауз, на юге ул. Зульфияхонум, на востоке ул. Шайхонтоур, на западе ул. Гафура Гуляма.

При наложении карты XIX века (по совету и при предоставлении материала проф. ТАСИ Пулатовым Х.Ш.) на современную карту выяснилось, что до кон. XIX – нач. XX вв. данная махалля находилась в Себзарской даха у границы с Шайхонтоурской даха. В южной части махалли, вдоль канала Калькауз проходила крепостная стена города, а на северо-западе исследуемого участка находились Тахтапульские ворота (одни из двенадцати ворот) (ул. Гафура Гуляма при пересечении канала Калькауз). «Трезубец» улиц исходящий из улицы Гафура Гуляма на север, как оказалось, существовал и 100 лет назад, т.е. историческая топография сохранилась. Только раньше эти три улицы стекались в улицу имеющую другое направление (С-Ю), в отличии от ул. Гафура Гуляма пробитой в сер. XX веке, что доказывает и ориентация домов вдоль этой улицы – углами: улица Гафура Гуляма, как бы прорезала старую махаллю, оставив неизгладимый шрам.

В ориентационном отношении мечети и мавзолеи махалли Кох-ота расположены по сторонам света. Дома XIX века имеют почти одну ориентацию, что, возможно, должно подтверждать существование или отсутствие отдельных улиц.

Функциональное зонирование махалли

Сегодня и более 100 лет назад махалля Кох-ота следует стандартному определению МАХАЛЛИ, с центром, где расположены Махаллинский комитет и мечеть Ахмад Ходжи (Мерликенский проезд). К этому центру ведут основные улицы (некоторые не сохранились). Одна из сохранившихся – это ул. Алихонтура Согуний. Кроме того в этом центре сосредоточены интересные дома XIX века. Анализ домов по датам построек в целом дал следующий результат: На западе махалли процент домов XIX века намного выше чем в восточной ее части. В восточной части (со стороны Лабзака) сейчас в основном постройки 50-и летней давности.

Также наблюдаются вкрапления учебных заведений (школ, колледжей и лицеев) XX-XXI вв.

Также у ул. Гафура Гуляма находится заброшенная территория Хлебзавода построенного более 100 лет назад (ныне не сущ.) и дома для рабочих. На пересохшем русле, теперь улице Сойбуйи спрятана в густой растительности часть мельницы (по словам жителей построенной после Второй мировой войны немцами?).

Жизнь замечательных людей

В махалле Кох-ота в разное время проживали известные люди.

-Ярматов Камиль Ярматович (1903-1978). (дом 113/3), советский, таджикский и узбекский актер, кинорежиссер, сценарист. Народный артист СССР (1959), Герой Соц. Труда (1959), Лауреат Сталинской премии второй степени (1948).

— Гулямов Яхья Гулямович (1908-1977). (дом 7), известный ученый-археолог, доктор исторических наук, профессор, академик Академии наук Узбекской ССР, заслуженный деятель науки Узбекской ССР. Первый узбекский археолог-специалист.

— Симонов Константин Михайлович (1915-1979). (дом 113/2), русский советский писатель, поэт, общественный деятель. В 1958-1960 годах жил и работал в Ташкенте в качестве собственного корреспондента «Правды» по республикам Средней Азии.

И др…

2012 год

Нурулин Т.,
гр. АПОТ 19а-10

Обследование территории махалли Кох-ота выполнено в рамках программы реконструкции старо-городской части Ташкента до 2020 года

Источник.

Тамара Санаева

Может быть, детство - это ручей,
по которому спускаешься вниз,
перепрыгивая с одной стороны на другую
за яркими камушками и цветами.

Может быть, молодость - горный поток,
срывающийся пенистыми водопадами с валунов,
И мы переходим по камням с берега на берег,
в поисках верной тропы - своей дороги.

Может быть, зрелость - широкая река,
по которой сплавляешься на плоту надежд,
отчаянно рискуя на стремнинах, кружась в омутах и заводях,
и причаливая то к правому - крутому берегу,
то не правому - отдохнуть в тени деревьев.

А старость... Может, это заболоченное устье,
по которому идешь от одной покрытой травою кочки к другой,
ухватившись за лаги и скликая, как кулик, сородичей,
и веришь, что впереди - море, вбирающее все реки;

и нет у него ни правого, ни левого берега,
и нет переправы - лишь бесконечный простор,
где небо сходится с морем - там, у горизонта,
и капли твоей реки становятся на закате золотистыми брызгами волн.

А если твоя река уходит в песок, и не остается от нее
даже занесенного временем русла?..

Зачерпните моей воды, пока она не стала соленым морем,
пока не ушла в соленый песок...

16 сентября 2013
Ташкент

Источник.

Эвелина Меленевская:  Выставка "Наследие Союза" в ЦДХ, двести работ из сорока тысяч, купленных когда-то СХ СССР и оставшихся в ведении его правонаследника, Международной конференции союзов художников. Безлюдный зал, рекламы никакой - нас с Рано Гранатова пригласил Юрий Подпоренко . Представлены все республики. Кое-что я помню еще с манежных выставок. И все они уже умерли. Тышлер, Попков, Жилинский, целая выгородка Яблонской и крестьяне Бориса Угарова.

Самолет Ан-22 "Антей" 8 сентября вылетел в первый коммерческий рейс после восстановительных работ и замены винтов, произведенной в немецком Лейпциге.

Как сообщила пресс-служба ГП "Антонов", самолет вылетел из киевского аэропорта на улице Туполева в Цюрих. Там он возьмет на борт промышленную катушку весом 25 тонн и доставит ее в Абу-Даби (ОАЭ), пишет профильное издание ЦТС.

Для перевозки данного груза специалисты ГП "Антонов" разработали специальную раму, так как катушку необходимо транспортировать в вертикальном положении.

Напомним, "Антеи" выпускались в период между 1965 и 1976 годами. Транспортник способен поднимать до 80 тонн груза. "Антонов" отмечает, что его использование позволит выгодно дополнить флот самолетов Ан-124-100 "Руслан", которые способны перевозить грузы до 150 тонн, и Ан-225 "Мрия" грузоподъемностью до 250 тонн.

У ГП "Антонов" в распоряжении есть только один самолет такого типа. Он не поднимался в небо с 2009 года, но был восстановлен в начале 2016-го. Возраст восстановленного самолета - 42 года.

Повезло послушать экскурсию, которую проводила Наталья Константиновна Мусина по выставке керамики! Это было путешествие по регионам, жанрам, школам, узорам, тайным смыслам изображений. Наталья Константиновна знакома с каждым мастером, его историей, его предками, детьми и внуками, про каждого рассказала байки и какие-то истории. Еще и эмоционально и поясняла особенности и тонкости, невидимые на первый взгляд. Еще и показала, как перекликаются узоры на сюзане с узорами на ляганах в Бухаре и Кашкадарье. Особенно запомнилось ее восхищение, тем, что между Бухарой и Гиждуваном, как и между Смаркандом и Ургутом всего 40 км, а отличия традиций абсолютные и все показала и подробно рассказала. Жаль, все не запомнил, но осталось ощущение праздника от прикосновения к прекрасному миру керамики, спасибо! (Жаль, что исчезает школа керамики под Наманганом и некому поддержать...)

Как же они крутились? Какой привод, какой механизм? Есть предположения?

Здесь Евгений Смехов предполагает, что «Буфф» и «Мулен Руж» — одно и тоже. Дело за «Красной мельницей». Здание находилось в районе офиса Билайна с выходом фасада на Амира Темура / Пролетарскую / Московскую.

Опубликовал Домиан Барма

ДЛЯ СЛЕЗ НУЖНЫ ПРОСТЫЕ ЗЕРКАЛА

Впервые стихи Александра Файнберга, по просьбе редакции газеты «Узбекистон адабиёт ва санъати»** , я взялся переводить лет десять тому назад, примерно – в 2005 году. Дело было срочное, поскольку стихи планировалось поставить в номер буквально на следующий день. То есть, за одну ночь надо было сделать пять переводов – с русского языка на узбекский. Все – из его книги «Прииск».

Было это в ноябре. Я уединился в старом дворике нашего дома, неторопливо расположился на сури***  под ветками виноградника, и вот так, лежа, начал работать. Писать и вычеркивать. И снова писать, и снова вычеркивать. Все должно было получиться не хуже, чем у Файнберга.

Не берусь судить, о конечном литературном результате, но мои переводы уже на следующий день были заверстаны в очередной номер. Среди них оказалось и очень грустное, очень нежное его стихотворение, посвященное маме. Зазвучало оно так:

Qabristonga bordim, qish-bahor emas,

Yuragimga esdi mezon shamoli.

Osmondan yog‘yotgan oppoq qor emas,

Onamning bor-yo‘g‘i bitta ro‘moli *

С той осенней ночи его поэзия навсегда очаровала меня. И я стал вновь и вновь возвращаться к его стихам, переводя их на узбекский язык уже без всяких договоров, но просто – для себя.

«Мне повезло, – написал как-то однажды Александр Файнберг, – что я родился в Узбекистане. И никогда не чувствовал себя здесь чужим. На моем творческом пути я много раз встречал поддержку и ощущал помощь моих коллег – узбекских писателей. Особенно чувствовал товарищескую доброту со стороны Абдуллы Арипова и Эркина Вахидова…»

Своеобразным ответом поэта на эту любовь стали многочисленные, сделанные с высоким мастерством, переводы на русский язык лучших стихотворений узбекских авторов – и классиков, и современников:  Алишера Навои, Аскада Мухтара, Джуманияза Джаббарова, Эркина Вахидова, Абдуллы Арипова, Усмана Азима, Сирожиддина Саййида, Азима Суюна…

А что может быть ярче, плодотворнее такого творческого сотрудничества? И отмечено оно весьма достойно – званием «Узбекистон халк шоири»**.

Как-то в разговоре об Александре Аркадьевиче Файнберге я услышал слова проставленного нашего устоза***,  Героя Узбекистана, Народного поэта Абдуллы Арипова:

– Среди русскоязычных поэтов Узбекистана нет равных Александру Файнбергу. Он и в кругу своих современников, русских поэтов бывшего Союза, занимает одно из наиболее значимых мест. Его творчество очень высоко ценится в Узбекистане, хотя в масштабе большой русской литературы поэзия Файнберга и не получила пока еще оценки, достойной его таланта…

Абдулла-ака, не без воспитательного умысла, много раз повторял нам, молодым, одно из известнейших стихотворений Александра Аркадьевича, где были такие строки:

Ну, зеркала! Сплошное неприличье.

Весь мир кривой. И все наоборот.

Хватаемся от смеха за живот

и каждый пальцем друг на друга тычем.

…………………………………………….

Ой, не могу я! В ребра бьет игла.

От смеха? Ну конечно же, от смеха.

Для слез нужны простые зеркала.

Вот эти-то слова – «…Для слез нужны простые зеркала» – лучше всяких других литературных напутствий, мне кажется, должны помогать всем нам, писателям, оставаться честными в своем ремесле…

Сонет Файнберга «Зеркала» я также перевел на узбекский язык.

Следующим, поразившим меня своею динамикой, стихотворением Файнберга, так и просящимся в перевод, стал текст его «Одиннадцатиметрового штрафного удара». Не репортаж, не комментарий футбольного матча, но что-то совершенно иное.

Хотя столь тщательного, едва ли не подетального описания игры – в стихах – еще следует поискать, тем не менее, за этим описанием, на мой взгляд, легко разглядеть нечто гораздо большее… Символичное. Жизнеутверждающее.

Вратарь, вступающий в решающий бой, выходящий – один на один – с нападающим, вполне может ассоциироваться с борьбой всякого человека за некую конкретную справедливость, причем в ситуации опасной и достаточно напряженной:

Darvozaga qulf kabi osildim.

Har tepilgan to‘pga o‘qdek otildim.

Ikkala taymda ham

zo‘r qalqon bo‘ldim.

Endi “O‘n bir metr”.

Endi men o‘ldim*.

……………………………………

Человек готов к бою. Человек сосредоточен на предстоящем:

Qo‘l-elkalarimga tob beraman xo‘b.

Qayiraman ko‘zga tushgan sochimni.

Mana, endi mening peshonamdan o‘p,

Futbol — taqdirimsan,

sila boshimni**.

…………………………................

«To‘qqizinchi» bilan chiqdim

birga-bir.

U yugurib keldi...

To‘p tepdi, og‘ir!

Oh, uning zarbida buncha qahr-g‘am!

Men to‘pni osmonga o‘ynab yubordim.

Temir shtangaga tegib qobirg‘am,

Zafar burg‘usidek kuylab yubordi*.

Сломанная строка, прерыв созвучий, – буквально все в самой компоновке стиха выполняет одну задачу: передает через движение вратаря, в том числе и внутреннее, всю динамику происходящего. Здесь – одновременно: и волнение, и страдание, и надежда, и радость:

Hujumchi shuhrati menga ne darkor,

Hech qachon urmasman darvozaga gol.

O‘zimni nishonga qo‘yib fidokor,

Jamoam sha’nini asrayman halol**.

Из всего этого читателю становится совершенно ясно, – пока существует такое самоотвержение, такая радость от самой борьбы, от преодоленной трудности этой борьбы, никакому «нападающему» не прорваться, не преодолеть железную волю, защищающего честь и справедливость упорного «вратаря», который здесь становится неким метафорическим символом сопротивляющегося злу человека.

Точно так же, как благозвучное пение соловья равно принимаемо и понимаемо всеми, слушающими его, вне зависимости от национальности, от языка, так и музыкальное звучание стихов настоящего поэта одинаково очаровывает всех, кто его слышит. Об этом давно знают, напоминая нам, все наши поэты-устозы. Значит это одно, – язык поэзии, музыки и вообще искусства безграничен. То есть – расшифруем глубину слова – не имеет границ.

Этим я хочу сказать, что писавший на русском языке Александр Аркадьевич Файнберг для меня, носителя совершенно другого языка, всегда был понимаем. Понимаем во всех своих метафорах, образах, сравнениях.

Мне кажется, я достаточно точно улавливал жизнь его души, все ее переживания. И при работе над переводами мне оставалось лишь найти эквивалентные слова в узбекском языке, точно, строго и поэтически, выражающие эти переживания.

…To‘p yumalab ketdi chetga shoshqaloq.

Falakdan yulduzlar boqdi,

lol qildim.

Tabloda nol yondi

to‘pdek yumaloq.

“To‘qqizinchi”ni men

“Biru nol” qildim*.

Я становился архитектором, который, возвратившись из дальнего путешествия, строил уже в своей стране увиденное там и так понравившееся ему здание. Строил по памяти, восстанавливая его фасад, каменную кладку, мозаику стен… Но делая это уже из своего собственного, родного для меня, словесного строительного материала.

И тогда его чудо-поэзия, его образы становились уже обретением узбекской литературы. Это был своеобразный «…в ладони грянувший огонь»:  «Kaftloarimda yondi lovv etib olov».

Мой родной узбекский язык всегда оказывался в полной мере эквивалентным любому иностранному языку. Он прекрасно, как в тех же, уже упомянутых зеркалах, отражал все то, что оказывалось перед ним. Если было солнце – отражал солнце. Если была звезда – отражал звезду. И ветерок, и траву: «Shamol hilpiratib erkalar to‘rni, // Maysalar ustida o‘ynar bearmon. //…»*

Таким образом, поэзия Александра Файнберга по-настоящему зазвучала и по-узбекски. С добавлением переводов, сделанных и другими узбекскими поэтами, все это со временем сложилось в отдельную книгу – «Чигир»**.

«…С тех пор, как я понял, что такое для меня – как для читателя и как для писателя – литература, я стал критичен также и по отношению к литературе, которая тоже в свою очередь является частью действительности. Я жду от произведения литературы чего-то нового для меня, чего-то, что меня хотя бы на самую малость изменит, о чем я еще не думал, не представлял себе в качестве осознанной возможности существования, какой-то новой возможности видеть, говорить, думать, быть. С тех пор, как я понял, что я сам могу измениться, благодаря литературе, я жду от литературы новой возможности изменить меня, потому что не считаю себя завершенным. Я жду от литературы опровержения всех окончательных представлений о мире. А поскольку я понял, что могу измениться благодаря литературе, что могу благодаря литературе осознанно жить, я пришел к убеждению, что могу посредством литературы изменить и других. Изменили ведь Клейст, Флобер, Достоевский, Кафка, Фолкнер, Роб-Грийе мое представление о мире», – писал Петер Хандке, один из крупнейших представителей современной австрийской литературы. Вот и я тоже, работая, ожидал от поэзии Файнберга, что меня и других людей она изменит, обогатит образами, новым ощущением жизни. Ожидания оправдывалось постоянно.

Даже и в узко профессиональном смысле я учился у него многому, узко формальному. Например,  стремился столь же технически точно овладеть структурой стиха, которой Файнберг владел виртуозно. Само разнообразие предложенных им стихотворных форм и жанров заставляло литературно подтягиваться, избегать пустоты, смысловой ненагруженности слов, разболтанности стихотворной строчки. Поэмы, баллады, четверостишия и восьмистишия, наконец, – сонеты, написанные его рукой, удивляли, восторгали, обогащали духовно и смыслово.

Причем, сам он не стекленел в догматической строгости классических форм.

Он работал с этими формами, легко обогащая их современностью. Он и назвал-то свои сонеты – «Вольными», недвусмысленно подчеркивая, что в них появится нечто новое и по выразительности, и по содержанию.

Один из таких его сонетов – «Слово», по-особенному понравился мне. И я не мог не подарить его узбекскому читателю:

Kimning tili yo‘qdir, yo‘q unda huquq.

Ummonlar suviga biz og‘u qo‘shdik.

Delfinlar otilib qirg‘oqqa tushdi,

O‘lsa ham biror so‘z aytishgani yo‘q.

Daraxtlar gapirmas, kesilar o‘rmon.

Tog‘ boshiga yugan solar lokator.

Sahro osmonida lovullar yadro,

Yonadi tili yo‘q maysa, o‘t-o‘lan.

Suv gap qaytarmaydi, gap qaytarmas tosh.

Sher olovga sakrar ursang, egib bosh.

Uchar qushlar o‘lar to‘p otganda o‘q.

Yaralgandan buyon bu kuhna dunyo

Befarqmiz. Uyatdan o‘lganimiz yo‘q.

Ne uchun til berding odamga, Xudo?*

Александр Файнберг в своих стихах писал  не просто о неких человеческих, во все времена одинаково понятных и одинаково понимаемых чувствах. Он обогащал их невидимым, но вполне ощущаемым подтекстом, мудрой философией жизни, которая, вполне осознавая, что способна сама себя погубить, все-таки изо всех сил сопротивляется этому…

Если другие люди были счастливы, то и он не мог быть несчастным. Если другие люди страдают, то и он страдал вместе с ними. И здесь было невозможно определить – кто в его стихах становится настоящим лирическим героем, – те, о ком он написал, или он, автор, написавший о них:

Shoshilganimda ham visolga xushbaxt,

Kuylaganimda ham do‘stlar-la sarmast —

Meni tark etmadi birovning dardi,

Birovning g‘amidan chekdim uqubat.

Hayotda nogahon xafa bo‘lsam gar,

Hasad va xiyonat so‘ndirsa shashtim —

Birovning quvonchi ko‘nglimni olar,

Yig‘lagani qo‘ymas birovning baxti*.

Вот и выходит – без преувеличения – чтобы изменилось мировоззрения человека, чтобы он осознал себя на какой-то более высокой жизненной ступени, для того, чтобы мелодия его души достигла совершенства и обогатила внутренний мир, для всего этого поэзия Александра Файнберга жизненно необходима.

……………………………………………………………………………………………………..

Буквально на следующий день после того, как я закончил работу над очередным переводом его стихов, Александр Аркадьевич, будто почувствовав, что можно идти дальше, позвонил мне, – есть новые стихи, посвященные юбилею любимого им Ташкента, следует поговорить...

Я быстро отдал подготовленную мною свежую рукопись в набор и поспешил на встречу к Александру Аркадьевичу. В тот день я слышал его голос в последний раз.

Марина Бородина: Архитектор Адылов Р., дизайнер Бородина М.Р.