Лейла Шахназврова
![«В стране субботней»]( "«В стране субботней»")
…В сущности, мое «большое армянское путешествие» началось гораздо раньше, чем я ступила в сентябре прошлого года на трап самолета, летящего в Ереван. Это и правда оказалось большое и длинное путешествие, и первыми шагами в нем стали не перелеты, поездки и экскурсии, а… «Субботняя страна» Мандельштама («…Солнца персидские деньги щедро раздаривающая!»). «Уроки Армении» Андрея Битова. «Письма в Армению» Баха Ахмедова...
Но сейчас хочу рассказать лишь об одном эпизоде того изумительного путешествия. Эпизоде из тех, что не забываются никогда.
...Ереванский вечер, терраса летнего ресторана. Мы сидим с моими московскими подругами-филологами, приехавшими на грибоедовскую конференцию, – Ереван стал местом нашей общей встречи. Сейчас должен подойти старинный друг одной из них, – он живет здесь, в Ереване. И он приходит, и присоединяется к нам, и она представляет: «Геворг».
Немолодой, худощавый человек, седая бородка, невероятное обаяние. Говорит негромко, но – заслушаешься: в речи как-то естественно, между делом, проскальзывает множество скрытых литературных аллюзий. Чувствуется, что литературой он живет и дышит. И так же естественно то и дело цитирует Геворг поэтические строчки, вовсе их не подчеркивая – так, мимоходом. Он обращается ко мне: «Вам, с вашими, как я понял, армянскими корнями, конечно, давно следовало побывать здесь, открыть для себя книгу, по которой учились первые люди».
Я думаю: звучит как-то очень знакомо. Ну да, это же Мандельштам, – из цикла об Армении:
Я тебя никогда не увижу,
Близорукое армянское небо,
И уже не взгляну, прищурясь,
На дорожный шатер Арарата,
И уже никогда не раскрою
В библиотеке авторов гончарных
Прекрасной земли пустотелую книгу,
По которой учились первые люди.
![«В стране субботней»]( "«В стране субботней»")
Разговор продолжается, я заворожена речью нового знакомого, он говорит свободно, обращаясь к нам как к равным собеседникам, и это воспринимается как честь, потому что за его рассказами – множество глубинных культурных пластов, которые очень, очень нечасто встретишь в обыденной беседе.
«Ну как вам наши горы? Видели уже эти краски изумительные? Ломается мел, и крошится ребенка цветной карандаш! Утро армянское уже снится? – когда выпекают лаваш? Успели хоть что-то увидеть и проникнуться?»
И пока я соображаю, что это тоже так, вскользь процитированный Мандельштам, Эвелина смущенно признается: «Пока, честно говоря, обошли только ювелирные на проспекте Маштоца…»
Он усмехается: «Лазурь да глина, глина да лазурь…»
И снова я мысленно подхватываю: «…Чего ж тебе еще? Скорей глаза сощурь, как близорукий шах над перстнем бирюзовым…»
Подруги мои переглядываются, и Нора обращается к нему: «Геворг, а в «Литературной Армении» сейчас появляются ваши переводы?».
И тут наконец я понимаю, что этот Геворг, так естественно и свободно цитирующий строчки Осипа Эмильевича, – не кто иной как Георгий Кубатьян! Тот самый – поэт, литературный критик, автор книги «Бегство в Армению» и многих других замечательных литературоведческих изысканий, переводчик армянской поэзии и прозы... Кубатьян, который еще в начале 1970-х годов, работая в редакции журнала «Литературная Армения», опубликовал цикл прекрасных, очень глубоких и прозорливых статей о Мандельштаме, и это было одно из первых открытий великого поэта для советского читателя. Именно исследования Кубатьяна позволили по-новому прочесть и понять многоуровневый, сложно зашифрованный мандельштамовский цикл, посвященный Армении.
«…Можно, например, читать, перечитывать, повторять волшебные строки об Армении:
Закутав рот, как влажную розу,
Держа в руках осьмигранные соты,
Все утро дней на окраине мира
Ты простояла, глотая слезы, –
но не понимать, что “осьмигранные соты” – это армянская церковь, а “утро дней” – заря христианства, когда Армения, на краю европейского мира, оставленная этим миром (и тогда, и потом) “на съедение” враждебному окружению, сделала церковь единственной опорой своего существования.
И это, и многие другие откровения, спрятанные в «армянских» стихах Мандельштама, великолепно, глубоко и тонко расшифрованы в статьях Кубатьяна».
Это пишет литературовед Карен Степанян.
![«В стране субботней»]( "«В стране субботней»")
Фото Э. Меленевской.
…Общение на вечерней террасе между тем продолжается, и подруги мои, как выясняется, несравненно лучше подготовлены к нему, чем я. Например, Нора знает, что это именно он, Геворг, под именем Сергея Асояна выведен у Юрия Карабчиевского в «Тоске по Армении»:
«…Сергей Асоян – мой новый друг, лучшая моя находка в Армении, и если я до сих пор о нем не сказал, то только оттого, что не было повода, а повод должен был быть — непременно литературный. Мы познакомились с ним в нашем гео-био, где он ведет литературный кружок, два раза в месяц, по четвергам, за полставки старшего лаборанта терпеливо и многократно в течение двух часов прослушивая список популярных армянских рифм.
...Первая и естественная здесь характеристика – как говорит по-русски – по отношению к Сергею неуместна и смешна. До двадцати лет он не знал почти ни одного армянского слова и ни разу не был в Армении. Жил в Саратове, учился в Москве. (Москва не Минск, и это не повод к сближению. Но Набокова он тоже, конечно, читал...) Затем, после смерти своих обрусевших родителей, вдруг услышал голос крови, зов предков, притяжение родимой земли – и кинулся в Ереван. Но не просто приехал и начал жить, а выучил язык, воспринял историю, пророс интересами, друзьями, делами, – стал армянином! Такой молодец.
Мы шатались с ним по вечернему городу, сидели за столиками на улице, пили кофе, пили шампанское (почему-то в кофейнях кроме кофе – только шампанское), упивались этим кофе и этим шампанским, но еще более упивались общностью взглядов по всем затрагиваемым вопросам. Под конец зашли к нему и зашли ко мне, обменялись статьями о Мандельштаме – даже тут совпадение. Его была напечатана в “Литературной Армении”, моя – не скажу где...»
![«В стране субботней»]( "«В стране субботней»")
…Селфмейдмен – обычно так называют тех, кто смог подняться с нижней ступеньки социальной лестницы на ее вершину, добиться некоего материального или политического успеха. Но не просто «выстроить», а в каком-то смысле перекроить себя – на уровне духовном, ментальном, чтобы войти – и как войти!.. – уже в зрелом возрасте в культуру, которую не довелось воспринять с детства, и оставить в этой культуре свой яркий след, – таких примеров, думаю, можно назвать очень немного.
…Вернувшись из той поездки, я прочитала все, что нашла из работ Кубатьяна: очерки и статьи, посвященные творчеству Ахматовой и Пастернака, Ахмадулиной и Слуцкого, Самойлова и Левитанского, Солженицына и Лиснянской, Арсения Тарковского и Сергея Параджанова (посещение музея которого осталось в памяти неизгладимой зарубкой). Но в первую очередь, конечно, – написанное о Мандельштаме. Поэте, ставшем для Георгия Иосифовича любовью на всю жизнь, как для самого Мандельштама неизбывной любовью и болью, которую однажды и навсегда он принял в свое сердце, была Армения.
И почему-то мне начало утро армянское сниться,
Думал – возьму посмотрю, как живет в Эривани синица,
Как нагибается булочник, с хлебом играющий в жмурки,
Из очага вынимает лавашные влажные шкурки...
Ах, Эривань, Эривань! Иль птица тебя рисовала,
Или раскрашивал лев, как дитя, из цветного пенала?
Ах, Эривань, Эривань! Не город – орешек каленый,
Улиц твоих большеротых кривые люблю Вавилоны...
Что значила для Осипа Эмильевича эта страна – можно понять по определению, которое дал он Армении: «Божья любовь, в горах сораспятая с Богом». Как вспоминала Надежда Яковлевна Мандельштам, он учился армянскому языку, «наслаждаясь сознанием, что ворочает губами настоящие индоевропейские корни – древние, первородные».
Колючая речь араратской долины,
Дикая кошка – армянская речь,
Хищный язык городов глинобитных,
Речь голодающих кирпичей.
Эти и многие другие стихи об Армении, виртуозно воспроизводящие по звучанию «чудо ее гортанного, хриплого, гибкого, “первородного” языка», я знала, казалось, и прежде, – и все-таки нет, не знала… Узнала теперь. Так же как, благодаря Кубатьяну, открыла для себя совсем новый образ Мандельштама – образ русского поэта в «стране субботней».
...я все-таки увидел
Библейской скатертью богатый Арарат
И двести дней провел в стране субботней,
Которую Арменией зовут.
Почему же именно так – «субботней»?
И на это отвечает в одном из своих литературоведческих исследований Георгий Кубатьян:
«В переводе с языка «овцеводов, патриархов и царей» это понятие – суббота, «шабат» – содержит множество смыслов; один из них в нашем случае более чем уместен – праздничная. Праздником стало для русского поэта путешествие в Армению».
![«В стране субботней»]( "«В стране субботней»")
…«Его (Кубатьяна – Л.Ш.) взгляд на русскую литературу – это взгляд не соседа даже, а члена одной семьи, пусть оказавшегося в соседней квартире, потому что богатые домовладельцы решили нарастить еще одну капитальную стенку. В этом Кубатьян – плоть от плоти родной культуры, которая во все времена отличалась открытостью. Поэтому так удаются ему очерки о перекличках великих поэтов — Мандельштама и Чаренца, Цветаевой и Исаакяна, поэтому так много места в его книге занимает проблема армяно-русских переводов» (К. Степанян).
Перекличка великих поэтов…
Именно в те дни, когда Мандельштам писал свой цикл об Армении, родилась его дружба с замечательным армянским поэтом Егише Чаренцем.
С разницей всего в один год было суждено Чаренцу предвосхитить трагическую судьбу своего друга. Действительно друга, – из воспоминаний Надежды Яковлевны мы знаем, что Мандельштам не только высоко ценил его как поэта, но и быстро с ним подружился по-человечески. Видимо, таким же сильным было и впечатление, человеческое и творческое, произведенное Мандельштамом на Чаренца. Дело в том, что тот отменно владел русским языком и прекрасно, как, пожалуй, никто другой в Армении, знал русскую поэзию, в частности Бориса Пастернака и Анну Ахматову. Сохранился в его библиотеке и мандельштамовский сборник «Стихотворения».
Мандельштам же, пишет Кубатьян, сразу разгадал в своем новом знакомом истинного поэта, хотя стихов его в ту пору еще не читал – их в то время не было в переводе. Зато Чаренц стихи Мандельштама знал. И именно ему Осип Эмильевич впервые, в старенькой гостинице в Тифлисе, читал стихи из своего армянского цикла – он тогда только начал его сочинять.
…Страна москательных пожаров
И мертвых гончарных равнин,
Ты рыжебородых сардаров
Терпела средь камней и глин.
Вдали якорей и трезубцев,
Где жухлый почил материк,
Ты видела всех жизнелюбцев,
Всех казнелюбивых владык.
И, крови моей не волнуя,
Как детский рисунок просты,
Здесь жены проходят, даруя
От львиной своей красоты.
Как люб мне язык твой зловещий,
Твои молодые гроба,
Где буквы – кузнечные клещи
И каждое слово – скоба.
Раздвинь осьмигранные плечи
Мужицких бычачьих церквей,
В очаг потухающей речи
Открой мне дорогу скорей.
![«В стране субботней»]( "«В стране субботней»")
…Дорогу в незнаемую прежде Армению, совсем новую дорогу к великому поэту открыл для меня замечательный литературовед и замечательный человек Георгий Кубатьян. И знаете, что удивительно: из уст Георгия Иосифовича, посвятившего огромную часть своей жизни творчеству Мандельштама, через слово цитирующего его строки, – само имя поэта звучало довольно редко.
А впрочем, нет, наверно, это не удивительно…
…«Чему научит человека такая страна, как Армения, зависит не столько от нее самой, сколько от самого человека. А “книга, по которой учились первые люди”, не исчерпала и никогда не исчерпает свою способность учить».
Прозвучали ли на прощанье от Геворга эти слова, или мне обманчиво помнится так сейчас, когда уже познакомилась с его работами, смогла оценить хотя бы отчасти масштаб личности?.. Это, может быть, и неважно. Важно – очень – что судьба подарила эту встречу. Встречу с преданным рыцарем Армении, научившим немного лучше понимать и «субботнюю страну», и влюбленного в нее великого русского поэта.
![«В стране субботней»]( "«В стране субботней»")
В январе нынешнего года мир отметил 125-летие со дня рождения Осипа Мандельштама.
18 апреля этого года исполнилось 70 лет неутомимому исследователю его творчества Георгию Иосифовичу Кубатьяну.
Лейла ШАХНАЗАРОВА.
Источник.
